Михаил Гельвановский

Сегодня весь мир и Россия переживают очередной крайне опасный период. Экономические, валютные, экологические проблемы, социальные волнения, переходящие в цветные революции, — всё пришло в движение, всё заколебалось, создавая крайнюю неопределённость ближайшего и более отдалённого будущего. И главная проблема — снова экономическая? На этот вопрос отвечает наш постоянный эксперт, доктор экономических наук, директор Национального института развития, сопредседатель Научного совета по религиозно-социальным исследованиям Отделения общественных наук РАН Михаил ГЕЛЬВАНОВСКИЙ.

— Да, но для России проблемы начались гораздо раньше — 20 лет назад, когда был запущен процесс, который назывался тогда «экономическими реформами», а сегодня оценивается как «геополитическая катастрофа». Основная часть населения страны в течение всего этого периода живёт в крайне сложных условиях: жильё, продовольствие, медицинское обслуживание, образование — для рядового гражданина всё превратилось в проблему, часто неразрешимую. Экономические проблемы, которые имели место в СССР, не только не исчезли, но многократно возросли. После 2008 года к внутренним российским трудностям добавился глобальный кризис, и с этого времени страна фактически живёт в условиях двойного кризиса. Угроза второй волны глобальной его части является предметом обсуждения на всех уровнях — от президента до рядового гражданина, поскольку за снижением спроса на энергоносители и сырьё неизбежно должно последовать падение цен на них, а за ним последует снижение доходов государственного бюджета и обвальное снижение и без того весьма низкого уровня жизни, за которым обычно следуют социальные волнения. От того, что Европа и США переживают не лучшие времена, нам не легче. В Европе к банкротству скатываются целые страны, а в США социальное недовольство выражается в массовых протестах против Уолл-Стрита, с одной стороны, и в массовом сносе целых жилых кварталов должников, не способных оплачивать свои кредитные обязательства, — с другой.

— Похоже, мир действительно подошёл к некоей серьёзной черте, когда для дальнейшего развития нужно что-то менять.

— Несомненно. Во всём мире сложилась парадоксальная ситуация. Одно из проявлений этого парадокса у нас — неуверенность в выбранном пути неожиданно получила подкрепление разразившимся глобальным кризисом, который поставил вопрос об эффективности как раз той системы, на принципах которой мы пытаемся строить своё хозяйство. Ведь на самом деле тот факт, что Россия ещё жива после проведённого над ней эксперимента, бесспорно можно считать чудом.

Но, несмотря на провалы функционирования рыночной системы не только в России, но и за рубежом, значительная часть учёных-экономистов и общественных деятелей как бы не замечают происходящего и продолжают настаивать на активном использовании рыночных принципов хозяйственного строительства (кстати, рекомендованных нам нашими конкурентами, что само по себе должно бы насторожить).

Всё это мне напоминает известную сцену из «12 стульев» Ильфа и Петрова, когда Паниковский, уже поняв, что украденные у подпольного миллионера Корейко гири не содержат ни грамма золота, и, пытаясь оттянуть неминуемую расплату, продолжал твердить Шуре Балаганову: «Пилите, Шура, пилите — они золотые». Вот и мы продолжаем «пилить» эти пустые либеральные гири, хотя большинству (если не всем) уже ясно, что это не просто бесполезно, а ещё и крайне опасно для страны. Зависимость её от импорта, особенно продовольствия и высокотехнологической промышленной продукции, превысила все мыслимые пределы и напрямую угрожает национальной безопасности. Здравоохранение и образование разрушаются, армия не получает необходимого вооружения, космические проекты, связанные с запуском ракет и спутников, всё чаще срываются. А о состоянии жилищно-коммунального хозяйства и говорить не приходится: эта проблема нависла над страной как дамоклов меч.

— Но, как можно судить из сказанного Вами, всё это проявление более глубокой болезни?

— Вы правы: корни проблемы уходят гораздо глубже. По большому счёту, это проблема не столько экономики, сколько философии и мировоззрения. И впервые её чётко сформулировал великий греческий философ Аристотель. Именно он разделил хозяйственную деятельность на две категории — в зависимости от побудительного мотива, которым при этом руководствуются люди. Деятельность, целью которой является удовлетворение насущных потребностей человека в обустройстве окружающего мира, Аристотель назвал экономией — то, что в христианской терминологии называется «возделыванием райского сада»: «И взял Господь Бог человека, [которого создал,] и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2, 15). Это, по сути, заповедь Бога о необходимости труда, точнее, о любви к труду. Потому что без любви труд теряет свою привлекательность и превращается в повинность. Поэтому трудолюбивый человек угоден Богу, а бездельник своим празднолюбием нарушает Божие установление.

Также Аристотель ввёл такое понятие, как хрематистика (от греч. Χρηματιστική — обогащение), которым обозначил науку об обогащении, искусство накапливать деньги и имущество, получать прибыль.

В XV–XVI веках хозяйственные конструкции европейских стран в основном были экономийными, так как основывались на натуральном производстве и феодально-монархической политической системе. Рынок и деньги играли большую роль, но не главную. Главнее были физическая сила (мощь армии) и религия. Вернее, религия была важнее, поскольку через неё самоопределялись как отдельные люди, так и целые народы. А для человека самоопределение является главным. Именно это отличает его от животных. Человек не может жить просто человеком без роду и имени. Он непременно должен иметь имя. И не просто имя, а имя, уходящее в историю. Для христианина имя — это ещё и связь со святым, в честь которого ему это имя дано.

В общем, в современном мире такое разграничение между хрематистикой и экономией, или экономикой, отсутствует, и большинство стран живёт в условиях концептуально неопределённого управления, построенного на алчности (то есть сребролюбии). Движимые исключительно сребролюбием, они пытаются решить задачу балансирования национальных хозяйственных систем, обеспечивающих конкретные потребности населения соответствующих стран.

Другими словами, сегодня одним и тем же термином «экономика» фактически называют по сути своей две противоположные мировоззренческие системы, схожие в чём-то внешне, но реально ведущие к результатам взаимоисключающим.

— А как это проявляется в хозяйственной системе той или иной страны?

— Для хрематистики совершенно безразлично, как «делать» деньги. Главное — их получить как можно больше и как можно быстрее. Устойчивое получение денежных средств тоже имеет значение, но лучше быстро и много, поскольку рынок изменчив. Для руководства страны, наоборот, важна устойчивость социально-экономического развития, которая обеспечивает, при прочих равных условиях, политическую и социальную стабильность. Эти разные интересы обслуживают принципиально разные системы знаний, ведущие к разным выводам и рекомендациям. Одна система знаний ориентирована на решение общественно-полезных задач, на удовлетворение естественных потребностей большинства населения. На это в целом была настроена экономика социалистических стран, которая по сути своей была экономийной, а хрематистический (рыночный) сегмент занимал сравнительно небольшую долю. Именно этим целям служило плановое хозяйство. То, что в СССР план, особенно в последние годы, был доведён до абсурда, — другой вопрос. Но в целом эта система позволяла решать весьма масштабные социальные задачи и, как мы теперь можем более объективно оценить, отличалась несравненно большей социальной справедливостью.

Другая система знаний имеет лишь косвенное отношения к интересам большинства. Её задача состоит в разработке методов личностного или корпоративного обогащения. В большинстве случаев эти методы прямо или косвенно сводятся к умению извлечь деньги из карманов других людей, подведя под это юридически состоятельное обоснование.

В развитых странах в значительной мере научились уравновешивать индивидуально-корпоративные и общественные интересы, однако делать это с течением времени становилось всё труднее. Наиболее мощный срыв система дала в 30-е годы прошлого столетия во время Великой депрессии. После войны разного рода меры государственного регулирования позволяли уравновешивать общественные и индивидуально-корпоративные интересы. Хотя мы знаем, каких трудов стоило странам Запада смягчать кризисные явления на протяжении 60–80-х годов прошлого столетия.

Кардинально ситуация изменилась, когда с развалом СССР и социалистической системы практически весь мир перешёл к рыночной, то есть хрематистической системе хозяйства. Это совпало с резким рывком в развитии финансовых и информационных структур, которые, по существу, объединили всю планету в общий финансовый рынок (явление, получившее название «финансовой глобализации»), когда нажатием кнопки стало возможным молниеносно переводить деньги практически в любую точку планеты, где есть соответствующие терминалы. На этой основе бурное развитие получили различного рода финансово-манипулятивные схемы «зарабатывания» денег. Экономика практически превратилась в «финансомику», то есть финансы стали движущей силой развития, что обусловило резкое возрастание значения банковской, инвестиционной, страховой и других видов деятельности, позволяющей делать «деньги из денег», минуя товарную стадию.

На этом фоне балансировать интересы крайне влиятельных и корпоративно объединённых финансистов и менее солидарных производителей и потребителей материальных благ и услуг оказалось очень трудно. Здесь как бы сошлись факторы резкого усложнения системы и значительно возросли её масштабы — она, по сути, стала глобальной.

Кроме того, в мире за последние десятилетия огромную мощь набрали транснациональные корпорации (ТНК), которые, пользуясь своей фактической экстерриториальностью, извлекают огромные выгоды из размещения своих производств в разных частях планеты, не неся при этом практически никакой социальной ответственности перед населением тех стран, где работают их предприятия. Эти же корпорации, обладая огромной финансовой мощью, нередко являются источником разрастания коррупции и криминала в странах-реципиентах, что позволяет им осуществлять реальный контроль ситуации в мире. Более того, к этому следует добавить ещё одну немаловажную деталь — органичную заинтересованность топ-менеджеров, находящихся у манипуляторных рулей, в раскачке мировой конъюнктуры, поскольку игроки в финансово-банковской системе кормятся именно от этих колебаний. Чем внезапнее и больше амплитуда колебаний, тем выше доходы. И понятно, что стабильности в мире это не добавляет.

В целом ситуация зашла настолько далеко, что в мире, в том числе и в развитых странах, всерьёз стали поговаривать о закате капитализма и рассматривать новые формы хозяйственной организации общества.

— Так что же, можно сказать, что хрематистический путь хозяйствования завёл всех нас в тупик? Каков же выход?

— Для меня это очевидно. Одна только экологическая ситуация говорит о том, что общество потребления, основанное на пороке сребролюбия, не имеет перспектив. Глава программы развития ООН Ульрих фон Вайцзеккер, выступая в Москве, заметил, что если нынешнее население земного шара захочет иметь уровень потребления США, то понадобится пять планет Земля.

В 90-е годы мы вскочили в поезд, стремительно несущийся к обрыву. То, что называлось и продолжает называться «реформами», на самом деле является хорошо продуманным проектом в международной конкурентной борьбе. Нас победили в этой нечестной борьбе, но теперь победители сами оказались в патовой ситуации.

У России как раз есть шанс стать базой международного альтернативного экономийного проекта. У нас есть огромный практический опыт: опыт социализма и капитализма (и положительный, и отрицательный). Наши конкуренты в серьёзном концептуальном тупике. Дело идёт к тому, что эта патовая ситуация приведёт к ещё более деструктивным последствиям, когда самый крупный должник откажется платить по своим обязательствам, списав всё на внезапно возникшую глобальную дестабилизацию.

В этих условиях Россия, наоборот, может предложить миру свой путь развития. Но в его основе должна быть чёткая мировоззренческая позиция — принцип цивилизационной реконструкции, обращение к тысячелетней мудрости, позволившей нашим предкам создать нашу огромную страну, освоить её огромные пространства, отстоять её в кровопролитных войнах. Этот принцип универсален. Каждый народ силен своей традицией, своей историей. Именно это лежит в основе его национальной конкурентоспособности. России победить в глобальной конкуренции можно только на пути формирования хозяйственной системы на основе духовно-нравственных традиций Вселенского Православия. 20-летняя активная прививка крайне агрессивных форм хрематистики, с одной стороны, выявила опасность этой болезни, принявшей сегодня глобальные масштабы, с другой — указала путь к быстрому и устойчивому выздоровлению.

Глава программы развития ООН Ульрих фон Вайцзеккер, выступая в Москве, заметил, что если нынешнее население земного шара захочет иметь уровень потребления США, то понадобится пять планет Земля.