21:02 17.06.2017ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬСущность страсти — идолослужениеПротоиерей Владислав Свешников
Один из главных аскетических принципов нравственного бытия человека — плотское воздержание. Его необходимость настолько существенна, что, когда этот принцип не действует, нравственная жизнь человека очень искажена, а в особо острых ситуациях она и вовсе является иллюзорной. Тогда предпочтение отдаётся не нравственным ценностям, а пустым и ничтожным, чаще всего ценностям материальным, а иной раз почти полуживотным или даже просто животным. Бедный человек никак не хочет признать, что эти ценности пустые и искажённые.
Апостол Павел пишет: «Умертвите земные члены ваши» (Кол. 3, 5). Это слово относится к плотско-физиологическому бытию человека. Аскетический принцип воздержания открывает, во-первых, от чего воздерживаться, и во-вторых, ради чего, то есть каковы мотивы воздержания. Те, кто имеет ревность не по разуму, иной раз в буквальном смысле понимают эти апостольские слова и применяют их к своей жизненной действительности. Эти люди начинают умерщвлять «члены свои» в буквальном смысле (желудок и прочее). Они просто не понимают, что Бог создал человека как личность цельную и эта цельная природа включает в себя и телесное, и душевное начало, и дух, который есть проявление душевного начала, направленного к небу, к Богу.
Апостол всё объясняет, он говорит о том, что «умертвить члены» — значит «умертвить страсти и пристрастия», разделаться с ними, и если это сразу не получается, поскольку дело это трудное, то, по крайней мере, принять решение и начать разделываться.
Страсти суть разрушительные самостные реальности душевной жизни, относящиеся как к плотской природе человека (такие, как чревоугодие и блуд), так и к его душевной природе (такие, как сребролюбие, печаль, уныние, тщеславие и гордость). Пристрастия — это сильные склонности к каким-либо внешним содержаниям жизни, к которым человек сильно привязан. Вот с чем нужно разделываться; вот «члены наши»; вот что является разрушительным; вот то, с чем предстоит бороться. Сущность аскетического принципа — разделываться с тем, что вредно, разрушительно для личности. Бороться с тем, что разрушает личность, — значит давать возможность Духу Святому, в тебе живущему, и Христу, с Небес действующему, созидать твою жизнь и личность. Потому что там, где начинается конец разрушения и ставится задача созидания, эта задача не только ставится, но и почти уже решается.
В числе прочих страстей, с которыми апостол Павел предлагает аскетически разделываться, вплоть до полного уничтожения, он называет страсть любоимания, то есть любовь к имуществу вообще, любовь к приобретению, к собственности. В аскетической литературе она названа страстью сребролюбия. Апостол подходит к аскетической работе, к воздержанию, к борьбе, относящейся к этой страсти, с такой серьёзностью, что только одну её он называет жёстким словом «идолослужение». По-видимому, люди, не входящие глубоко в духовные смыслы нравственных пониманий, только теоретически готовы согласиться, что любоимание есть идолослужение.
Но, по сути, любую страсть в её развитии, особенно в крайних степенях развития, можно отнести к различным видам идолослужения, потому что каждая страсть, да и пристрастие, в очень сильном развитии создают себе кумиров, идолов, ложных богов, а поскольку богов нет, кроме единого Бога, это значит, что «богами» оказываются идолы, то есть бесы. И когда страсть работает, то и человек вместе с нею работает бесам, но и не только работает, а поклоняется им, и иной раз это поклонение приобретает довольно выраженный и даже почти религиозный характер. Но даже когда явной религиозной выраженности нет, но предмет страсти начинает означать для человека очень много (или даже почти всё), это и значит, что он вступил в область идолослужения.
Только кажется, что страсть сребролюбия, наиболее понятная, естественная, возникающая из требований жизни, не представляет собой ничего особенного — она вся на виду, но даже опыт мировой литературы показывает, что это совсем не так. А по нынешним временам развития банковского дела, да ещё и с компьютеризацией, можно наглядно видеть, как эта страсть превращается в начало совершенно иррациональное, относящееся тем самым к тёмной бездне человека. Ещё можно хоть как-то психологически объяснить какого-нибудь скупого рыцаря, который любуется жёлтым блеском и звоном дублонов; можно психологически объяснить ощущения тех людей, которые стремятся к приобретению денег для того, например, чтобы купить ещё один замок в Швейцарии, пять «Мерседесов» и так далее. Но по теперешним временам человек может даже не слышать шелеста «зелёненьких» купюр, а видеть только, что в компьютере выскакивает лишний нулик, и этого оказывается довольно, чтобы сердце исполнилось радостью. Это выявляет такое иррациональное, бесовское развитие человеческой природы, что теперь, как никогда, можно видеть, как глубоко прав был апостол Павел, назвав именно эту страсть, первую среди других, идолослужением.
Известна евангельская притча о некоем господине, который приглашает на пир, а приглашаемые отказываются, называя понятные причины, относящиеся вполне к этой вещной действительности; причины, в которых угадывается страсть сребролюбия. В евангельском рассказе, который предлагает Спаситель, можно увидеть нравственно-психологические механизмы этой страсти. Они раскрываются в одной простой фразе: «Имей мя отреченна». Здесь и суть дела, и мотив, и конечный результат. Суть дела, потому что всё дело в конечном счёте определяет автономная, самоценная действительность, ради которой человек отказывается от Божественного призвания. «Имей мя отреченна». Мотив — желание существовать в ценностных знаниях и переживаниях, которые человека по его собственному стремлению удаляют от Бога. Результат — отречение от Бога, отказ, отделение от Бога. Но когда человек отделяется от Бога, особенно когда он сознательно и вольно говорит: «Имей мя отреченна», то с душой его, даже если он этого и не понимает, происходят странные явления.
Душа имеет место быть, и ей по природе естественно искать правильную связь со своим Высшим Началом. Эта связь у низшего по отношению к высшему существует всегда: в этом открывается объективная высота человеческой души, ищущей нормального отношения. Норма — это видеть высшее, а значит, Ему и поклоняться. Но когда в силу отречения от Высшего, это Высшее для него, как туман, испаряется, а душа продолжает искать то, чему нужно поклоняться, то, с чем нужно иметь ранговую связь, то она (душа) и находит это в той замене, ради которой и совершился акт отречения. Пустой, ненужной замене: поле, пара быков и что угодно ещё, нуль в компьютере. Всё, что относится к этому автономному миру.
И душа вступает не в конфликт, который состоит в аскетическом воздержании и борьбе, а, наоборот, в контакт, в не понимаемый ею, неосознаваемый тёмный мистический контакт, который и называется идолослужением. Как смеются бесы в такой душе, которая совершает безумные замены! Душа может начать самообвинения покаянного рода (если они не патологичны) тогда, когда она по совести станет задавать вопросы о цели своих действий: «Зачем?» И когда на эти честно поставленные вопросы будет честно же дан ответ: «А потому что хочется, и больше ничего», — тогда и является та платформа, душевная почва, на которой окончательно утверждается любоимание, сребролюбие — идолослужение. Вот почему так опасно поле всяческих желаний, относящихся к этой вещной действительности, особенно неконтролируемых. Сама по себе лишняя одежонка ничего в себе страшного не несёт, но подходит тот предел, за которым стоит страшное движение, движение к поклонению бесам, к кумирослужению, идолослужению, которые связаны с отречением от Бога.
Поостережёмся бесконтрольных действий, относящихся, как кажется, к такой простой и естественной сфере жизни. Потому что вдруг да перейдём ту грань, за которой считающий себя нормальным человек завтра вдруг окажется ненормальным стяжателем. Это очень зыбкая и тонкая грань. И особенно поостережёмся потому, что наше теперешнее время в России, с одной стороны, довольно нищее, с другой — время всяческих социальных и экономических расслоений. Время подсказывает искать эти автономные пути — часто даже не обогащения, а небольшого излишества. Поостережёмся, потому что видим, к каким результатам почти в целом поколении это уже привело, а для многих, может быть, навсегда и безвозвратно. Поостережёмся, чтобы не умереть душой — слишком заразительна инфекция идолослужительного приобретательства. Поостережёмся потому, что и каждый лично, и всё общество, и весь народ может погибнуть, встав на эти пути второсортного западничества.