19:50 01.01.2019РУССКИЙ ВЕКПечальный юбилейЕлена ТАЛАН
«Ещё один год отошёл в вечность — отошёл год, на который возлагалось столько надежд, от которого все так много ждали и ничего утешительного для себя не получили», — так встретили «Орловские епархиальные ведомости» 1918 год. Нечего сказать, весёлое начало! А иным оно быть не могло: сама жизнь задавала тон.
2018 год можно назвать годом печальных юбилеев. «Сто лет назад…» Продолжение этой фразы подразумевает ряд событий, ставивших целью прекращение русской государственности. Декабрь нынешнего года не исключение в череде скорбных дат: ровно век отделяет нас от выхода в свет последнего номера «Орловских епархиальных ведомостей».
Век назад завершилась замечательная веха провинциальной периодики, берущая начало в 1860-х годах.
Идею издавать «Епархиальные ведомости» выдвинул архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов) — выпускник Орловской духовной семинарии, по праву прозванный русским Златоустом. Пламеневший любовью к Богу каждой клеточкой души, он ещё в 1853 году разработал проект неофициальной части издания, но бюрократические проволочки, череда бесконечных согласований задержали окончательное его утверждение на целых 6 лет.
Почин святителя Иннокентия, зажигавшего верой сердца, поддержали многие епархии необъятной России, и Орёл не был исключением.
«Крёстным отцом» орловского журнала стал епископ Поликарп (Феодосий Иванович Радкевич), «ангел по чистоте и святости жизни, верный наставник и хранитель душ». Немало радея о внутреннем устроении вверенных ему пастырей, Владыка призывал их «самим упражняться в полезном чтении и паству свою назидать таковым», дабы терние хозяйственных забот и попечений не задушило добрые всходы души.
Получив в 1864 году разрешение от Синода издавать журнал, Преосвященный не мешкая приступил к делу, и 1 января 1865 года первый номер «Орловских епархиальных ведомостей» увидел свет.
Первым редактором журнала был протоиерей Пётр Полидоров. Выпускник Орловской духовной семинарии и духовный писатель, он известен любителям назидательного чтения по рассказу о необдуманном проклятии матери, убившем её детей. Подлинный расцвет «Епархиальных ведомостей» связан с именами А. В. Богданова и В. А. Сахарова, которые долгое время возглавляли журнал, совмещая редакторскую работу с ректорством в семинарии.
В 1865 году журнал искал форму, ограничиваясь тремя разделами, где публиковались распоряжения Священного Синода, постановления правительства, епархиальная хроника и душеполезное чтение. На следующий год структура обрела стабильность.
Издаваясь дважды в месяц объёмом 3 печатных листа, «Орловские епархиальные ведомости» состояли из двух частей.
Официальный отдел, некий аналог современных передовиц, для нас, детей XXI века, особенно для историков (в частности, церковных), краеведов, исследователей генеалогии духовенства, представляет сущий клад. Высочайшие манифесты, Указы Синода, распоряжения епархиального начальства дополняют общую картину церковной жизни той поры, а различные списки и отчёты приоткрывают завесу частных судеб, рисуют быт отдельного прихода или села. Журнал печатал списки выпускников и учащихся духовных учебных заведений; расписание пастырских проповедей в кафедральном соборе, а также экзаменов в семинарии и духовных училищах; регулярно сообщал о вакантных местах для клириков и причта; о рукоположении, перемещениях по службе и наградах; о крещёных и присоединённых к Православию представителях других конфессий.
Отдел неофициальный удовлетворял любые вкусы, при этом образность текстов чудесно уравновешивалась лаконичностью; эмоциональность гармонировала с рассудительностью, голубиная простота — со змеиной мудростью. Неискушённый простец черпал утешение в назидательных проповедях, речах и поучениях, в медицинских сведениях и практических советах (например, как разводить пчёл). Муж учёный упражнял ум, изучая апологетику и катехизис, статьи по богословию, литургике, церковной истории, педагогике и т. п. А если бы дерзнул он воспарить в небеса, заметки сельских батюшек о трудном быте в отдалённых приходах быстро спустили бы его на грешную землю.
Любитель изящной словесности ждал свежего номера, как влюблённый — свидания. Возвышающая душу поэзия, душеполезная проза, юбилейная статья о писателе-классике, обзор книжных новинок или глубокий критический анализ, способный удивить даже сноба XXI в., не разочаровывали. Рационалиста больше привлекали статьи о епархиальных учреждениях и духовных учебных заведениях; материалы по истории и краеведению: описание приходов, храмов, монастырей и их святынь; этнографические заметки о старожилах края, об их обычаях, в том числе религиозных.
Печать вечности, которой отмечены эссе о нравственности, делает их актуальными и в наши дни.
Биографии иерархов, выдающихся священнослужителей, жития местно-чтимых святых и подвижников благочестия порой из глубин души вызывают слова Луки и Клеопы: «Не горело ли в нас сердце наше?..». Таков, например, чудесный очерк А. Сухозанета о ярчайшем светоче веры Иннокентии Херсонском.
Лицом «Орловских епархиальных ведомостей» был Г. М. Пясецкий. Его известная публикация «Материалы для истории Орловского края», подписанная псевдонимом «Учитель семинарии», в первый же год стала украшением журнала. Преподавая семинаристам гражданскую историю и «связанные с ней предметы», в том числе географию, Гавриил Михайлович неутомимо работал в архивах, изучал труды историков, записывал воспоминания старожилов. Почти 100 исторических работ — таков итог его плодотворного сотрудничества с «Орловскими епархиальными ведомостями». В иные годы ни один номер не выходил без публикации Г. М. Пясецкого. Его труды и ныне служат критерием истины в учёных спорах специалистов.
Что касается епархиальной хроники, вестей из других епархий, объявлений и т. п., то они с успехом и большей пользой для здоровья заменяли радио, телевидение, Интернет.
Штундисты, молокане, пашковцы…
Богатые духовные дары, коими наделил епископа Поликарпа Господь, определили содержание и форму журнала на 54 года вперёд.
Возглавив Орловскую епархию, он положил немало сил на искоренение сектантства и раскола, направляя в очаги духовной заразы священников примерного поведения, ревностных в исполнении пастырских обязанностей, знакомых с учением раскольников и искусных в опровержении их. Журнал был верным союзником в этой неослабевающей духовной брани и в пореформенное время, и в последующие десятилетия. Раскрывая суть сектантских заблуждений, он информировал читателей о мерах, предпринимаемых миссионерами для духовного просвещения; сообщал об агрессивном поведении заблудших (а душ, соблазнённых расколом, было немало). Едва освободившись от крепостного ига, крестьяне самочинно поставляли себя во «епископы» сельской общины, проповедуя гремучую смесь еретических, сектантских, раскольнических воззрений (например, штундо-баптизма и толстовщины). Уверенные в своей «святости» и «праведности», они не только сеяли вражду к Православию, доходившую до открытого богохульства, но и завлекали неискушённых селян на свои сборища. Порой дело кончалось кровопролитием.
Епархиальные миссионеры, зная всех сектантов и раскольников поимённо, боролись за каждую душу: приходы, заражённые расколом и сектантством, бесплатно снабжались соответствующей литературой; проводились тематические чтения и собеседования; обличение раскола звучало в воскресных проповедях. Большой популярностью пользовались миссионерские диспуты, собиравшие обширную аудиторию. К острым дискуссиям, разоблачавшим ложь и несостоятельность сектантских взглядов, нередко привлекались семинаристы.
Для истребления опасной духовной заразы немало сделал преподаватель Орловской духовной семинарии и епархиальный миссионер А. И. Георгиевский, инициатор многих полезных начинаний и постоянный автор «Епархиальных ведомостей».
Вклад в будущее
Считая священным долгом распространение грамотности среди простого народа, погрязшего в невежестве, суевериях и предрассудках, епископ Поликарп неусыпно радел об открытии церковно-приходских школ. Объезжая епархию, он первым делом узнавал, есть ли при церкви школа, вникал во все её нужды; с отеческой любовью экзаменовал детей, благословляя их крестиками и иконками. Пастырям, кои небрегли о создании школ, Владыка кротко выражал неудовольствие.
Он строго следил за воспитанием духовного юношества. Решая вопрос о рукоположении, епископ изучал списки выпускников духовных семинарий, где наряду с отметками указывались отличительные свойства характеров и фиксировались проступки во время обучения.
«Орловское духовенство было просвещённее духовенства других уездов», — писал в очерке по истории Орла Г. М. Пясецкий. Понятно, что «всяк кулик своё болото хвалит», но нет ни приукрашательства, ни местечковой спеси в словах знаменитого орловского краеведа. В одном только Орле действовали два мужских духовных училища, епархиальное женское училище, духовная семинария, не говоря о множестве церковно-приходских школ. Многие святые, канонизированные Русской Православной Церковью, а также видные церковные иерархи проявляли деятельную заботу об этих учебных заведениях или были их питомцами.
Образование и воспитание будущих пастырей, кроме того, всегда оставались предметом мудрого попечения епархиального начальства, священников, губернских властей и общественности. Стараясь всеми силами, чтобы воспитание было преимущественно религиозно-нравственным, они часто посещали школы, семинарии, духовные училища; следили за процессом обучения и успехами учеников, присутствовали на экзаменах. Дети активно участвовали в епархиальной жизни, их будни и праздники неизменно стояли в центре внимания «Орловских епархиальных ведомостей».
Читая журнал, погружаешься в камерную, тёплую атмосферу, чувствуя себя членом большой, дружной семьи, живущей общими радостями и заботами.
«Блаженны милостивые…»
Исполняя заповедь Христову о милосердии, Преосвященный Поликарп содержал при себе безногого инвалида, двух слабоумных и часто скудные свои средства раздавал несчастным вдовам и сиротам. Людей небедных он умел склонить к щедрой благотворительности.
Таковы были и его преемники, неоскудно отверзавшие руки свои на творение милостыни. «Орловские епархиальные ведомости» задавали тон, и набатный клич-призыв достигал отдалённейших уголков губернии, побуждая читателей откликнуться на нужду священника-погорельца; вдовы-солдатки; многодетной матери, не имеющей средств прокормить своих чад; нищего семинариста, не способного оплатить обучение. Публикуемые списки жертвователей занимали не одну страницу; сирого крестьянина благодарили за малую лепту наряду с зажиточным помещиком, не скупившимся на щедрый взнос.
Отеческая забота Иоанно-Богословского попечительства о нуждах учащихся, не прекращавшаяся и во время каникул, предстаёт на страницах журнала как вдохновенный пример человеколюбия. Как трогательно вникали эти умудрённые жизнью отцы и наставники в нужды мальчишек-подростков, среди которых было немало сирот и выходцев из бедных многодетных семей, мыкавших нужду! У одного прохудились галоши, у другого форменная шинелька поистёрлась; тем не на что заварки купить, а иных в отчий дом тянет. Бедных выпускников-отличников пора снаряжать за казённый счёт в академию… И где бы денег раздобыть для неимущих ребятишек на Рождество Христово и Светлую Пасху?
Отличительной чертой журнала была искренность, способная оживить любой официоз. Так, всякий некролог превращался в повод рассказать о характере усопшего, об отношении к людям; о тяжёлой житейской ноше, подорвавшей здоровье. Карьерный рост и общественные заслуги упоминались обычно вскользь, как само собой разумеющееся приложение к добродетелям. Воспоминание, ода, гимн, задушевная беседа, философские мысли о вечности — чем угодно можно назвать это сердечное прощание, так не похожее на привычные сообщения в траурных рамках.
Живые нотки звучат и в стенографических протоколах, отчётах, журналах съездов, собраний и заседаний; в рассказах об архиерейских богослужениях и поездках по церквям епархии. Нет там «продолжительных бурных аплодисментов»!
Постоянное внимание уделялось работе эмеритальных касс — некоего прообраза современного пенсионного фонда, однако более честного и человечного.
Читателей журнала неизменно извещали о деятельности Петропавловского православного братства, созданного в 1887 году по инициативе епископа Симеона при Орловском кафедральном соборе Петра и Павла.
Абстрактную цель — содействовать укреплению православной веры и христианского благочестия в губернии — оправдывали конкретные дела и регулярные членские взносы — от нескольких копеек до 50 рублей и выше. Усердием и заботой членов братства велась подготовка сельских учительниц, подбирались рукописи и печатные статьи для публичных чтений. Братчики создавали православные библиотеки и церковно-приходские школы, комплектуя их не только книгами, учебниками и брошюрами, но и священными изображениями, иконами, туманными картинами.
Подчас вопросы, поднимаемые журналом, в корне преображали жизнь горожан. Так случилось с предложением создать церковно-историческое древлехранилище при духовной семинарии, «собрать в одно целое эти одинокие, разбросанные в различных местах России и притом в беспорядке археологические памятники и сохранить их в назидание и память потомству, как дорогой завет наших предков». Бережно, с любовью собранные семинаристами предметы старины стали достоянием и гордостью всего Орла.
Орёл и Романовы
В 1899 году в епархии возник отдел Императорского Палестинского общества, о чём извещал июньский номер журнала. Событие неординарное и не случайное в свете особых отношений Орловского края с Императорским Домом, берущих начало в те времена, когда Комарицкая волость была ещё обособленной территорией. Её поселения являлись собственностью царской фамилии вплоть до XVIII века.
Со времени превращения Орла в губернский центр визиты российских монархов в город и вовсе перестали быть редкостью.
В 1787 году Орёл встречал Екатерину II; неоднократно своим посещением удостаивал город Александр I; трижды побывал здесь Александр II. В 1873 г. город навестила императрица Мария Александровна. 12 мая 1900 года с инспекцией Бахтина кадетского корпуса в Орёл наведался Великий князь Константин Константинович, ведавший военно-учебными заведениями. Неизменную поддержку «Орловских епархиальных ведомостей» встречали уникальные благотворительные проекты императрицы Марии Фёдоровны.
Однако наиболее тесные узы связывали Орловскую губернию с Великим князем Сергеем Александровичем и его святой супругой. Владея селом Долбёнкино, они слыли крупными помещиками Дмитровского уезда. «Уголком Москвы» с гордостью называли крестьяне образцовое хозяйство (что, впрочем, не помешало им разрушить в 1905 году винокуренный завод, а в 1917-м — довершить начатое). Исправно работали водяная мельница с крупорушкой, кирпичный завод и коневодческое хозяйство, где разводили древнейшую породу выносливых арденских лошадей. В зимней теплице произрастали ананасы и клубника, а магнето помогало освещать всю эту красоту.
В 1891 году, когда неурожай вызвал голод, охвативший в том числе и четыре орловских уезда, Великий князь пожертвовал из своего дмитровского имения 5000 пудов зерна; его супруга направила в распоряжение орловского губернатора 18 вагонов ржи, а в пострадавшие уезды — крупные денежные суммы и материальные пожертвования.
Будущая преподобномученица опекала Введенский женский монастырь Орла, а в августе 1898 года стала Августейшим шефом 51-го Черниговского драгунского полка, квартировавшего в городе. «Наша мать — сестра царицы…» — гласила полковая песня, и неспроста. С первого же посещения подшефных в мае 1899 года Елизавета Фёдоровна неусыпно пеклась о нуждах полка, ходатайствовала о нём при Дворе, обменивалась с черниговцами подарками и поздравительными телеграммами. Победителю ежегодных конных состязаний вручали приз Стипль-Чез, учреждённый в её честь.
Подробно описав первый визит Августейшей четы в губернию, «Епархиальные ведомости» назвали его «высокоторжественным днём для города Орла».
«Теперь в Орле кроме обычного воинства, подчинённого Вам, есть ещё священно-гражданская дружина — отдел Императорского Палестинского общества, члены которого одинаково готовы рыцарски служить Вашему Высочеству, а чрез Вас и тому благому делу, на которое Вы ведёте их для пользы Православия, чести России и славы Монарха», — это вдохновенное обращение епископа Никанора к Великому князю Сергею не было красивой фигурой речи: деятельность Палестинского общества стала важной частью епархиальной жизни и одной из главных тем журнала.
«За сим Его Высочество благодарил Преосвященного за открытие отдела и выразил надежду видеться в Москве», — сообщали далее «Епархиальные ведомости», предвозвещая упрочение духовных связей между Августейшими супругами и орловским духовенством. Не раз впоследствии выпуски журнала будут начинаться обоюдными приветственными телеграммами, тёплыми и сердечными.
В 1904 году Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович провожали подшефный полк из Орла на русско-японскую войну, благословляя каждого образом святого Георгия Победоносца (нижние чины получили иконки; офицеры — шейные образки на цепочках). Полковой священник Митрофан Сребрянский, которого Великая княгиня благословила серебряным наперсным крестом со своими инициалами, освятил полотняную походную церковь. Елизавета Фёдоровна подарила её черниговцам вместе с иконами и изящной серебряной утварью, изготовленными в Строгановском училище, которое тоже находилось под её покровительством.
Думается, не одному драгуну спасли жизнь скромные дары святого шефа, да и полк, выгодно отличившись в маньчжурских сражениях, понёс минимальные потери.
Отец Митрофан, неразлучный со своей паствой, вошёл в историю не только как участник боёв и будущий духовник Марфо-Мариинской обители, но и как автор походных записок «Дневник полкового священника, служащего на Дальнем Востоке». Фронтовые очерки отца Митрофана регулярно публиковались в «Орловских епархиальных ведомостях», пока шла русско-японская война.
В 1906 году Елизавета Фёдоровна приехала в Орёл, уже без мужа, чтобы встретить возвратившийся домой полк. Естественно, журнал орловского духовенства не обошёл молчанием Августейший визит.
В конце августа 1913 года, когда Орловская епархия пышно отмечала 800-летие кончины преподобного священномученика Кукши, «Епархиальные ведомости» писали, что «особенное величие и красоту празднику придало прибытие на торжество царственной гостьи» Елизаветы Фёдоровны. (Кстати, на протяжении длительного подготовительного периода журнал публиковал интереснейшие исторические сведения о тех давних временах и о подвижничестве святого просветителя Орловского края.)
Последний раз Великая княгиня приехала в Орёл в 1916 году, когда вовсю полыхала Первая мировая и кровавые сполохи предреволюционных зарниц всё чаще озаряли дали. Словно прощаясь навеки, побывала она в памятных сердцу уголках города, навестила подопечный Введенский монастырь. Владыка Григорий передал ей 3000 рублей, собранных орловцами для раненых воинов.
Приняв в 1910 году постриг, Елизавета Фёдоровна перестала быть шефом черниговцев, но связи с ними не порывала, приглашая в Москву на все торжества и откликаясь на бесконечные прошения, поступавшие в её канцелярию.
Командиром, а затем и шефом полка стал брат императора Николая, Великий князь Михаил Александрович, почётный гражданин Орла и орловский помещик, унаследовавший от умершего брата Георгия Александровича село Дерюгино в Дмитровском уезде и образцовое имение Брасово, служившее площадкой для дерзких экономических экспериментов. Опытный конезавод, несколько винокурен, маслобойня и льнопрядильное производство были объектом восхищения посетителей на промышленных выставках.
Несколько номеров «Орловские епархиальные ведомости» посвятили поездке Великого князя в Брасово, трогательно описывая радостное волнение местных жителей и непосредственность детей, которые, прервав каникулы, бросились усердно украшать школу к приезду знатного гостя.
От любви до ненависти…
«…Отправился в поездку на юг», — за этой лаконичной записью в «Дневнике Николая II» от 2 мая 1904 года стоит продолжительная поездка императора, пролегавшая в том числе через Орёл, куда он прибыл в день своего рождения — 6 мая. События дня, уместившиеся в дневниковую строку, заняли несколько полос «Орловских епархиальных ведомостей».
В благодарность «за приём и соблюдение порядка» Государь пожаловал 3000 рублей на единовременные пособия беднейшим жителям города и вынес благодарность регенту, учителю и дьякону Петропавловского собора Афанасию Малыгину за «положенное на ноты многолетие».
Этот визит императора в Орёл, не первый и не последний, оставил светлый след в памяти не только горожан, но и Николая II, поэтому неудивительно внимание царя ко всем более-менее значимым событиям в жизни Орловской губернии.
«Епархиальные ведомости» нередко начинались приветственными телеграммами Государя, распоряжениями и Высочайшими приказами о поощрении или награждении духовенства либо благочестивых мирян. В свою очередь, епархиальное начальство в простоте и непосредственности делилось с царём-батюшкой горестями и радостями. «Читал с удовольствием», — как правило, отвечал Николай Александрович, получив добрую весть.
День рождения и тезоименитства Государя, а также членов правящей династии, день коронации царской четы, считаясь важными для страны праздниками, отмечались в губернии с размахом. Журнал подробно освещал торжества, приуроченные к этим датам: праздничные богослужения, парады гарнизонов, народные гуляния; описывал убранство улиц, иллюминацию и т. п.
Остаётся лишь удивляться, как быстро народное ликование сменилось враждой и хулой. Мудрые пастыри, впрочем, предвидели распри, ссоры, междоусобия задолго до революции 1905 года и слёзно призывали со страниц журнала: «Блюдите, яко опасно ходите!».
Более полувека просуществовал журнал, распахивая себя читателю как давнему другу, доброму знакомому и умному собеседнику, работая ритмично и ровно, словно отлично отлаженный часовой механизм или гулко отстукивающее сердце натренированного спортсмена. Казалось, никакие бури и ветры не страшны ему. Ни революция 1905 года, ни Первая мировая не помешали редколлегии добросовестно исполнять свой долг. Более того, словно бесстрашный полководец, поднимающий в бой тысячную рать, вдохновенно звучал призыв к бранным подвигам и неусыпным молитвам.
Революция 1917 года оказалась для журнала смертельным выстрелом. Ещё некоторое время теплилась в нём жизнь, но сердце стучало с перебоями…
Редакция из номера в номер со скорбью оповещала читателей о преждевременно скончавшихся членах церковного братства, и всё чаще и чаще к имени новопреставленного священнослужителя прилагался эпитет «убиенный». И полнились епархиальные синодики не по дням, а по часам именами, десятками, сотнями имён невинно убиенных, зверски умученных пастырей, растерзанных буйными, обезумевшими, озверевшими толпами недавних захожан. Скупые, похожие на сдержанные рыдания строки ложились на страницы как скорбный выдох исстрадавшегося сердца.
Невозможно без боли читать о разграблении Консистории. Родства не помнящие и себя потерявшие «рыцари революции» спешили расправиться с вековой Русью, дабы и память о её славном историческом прошлом стереть с лица земли. Промозглый сентябрьский ветер носил по двору Консистории обрывки архивных дел; «железная гвардия» втаптывала в грязь распотрошённые метрические книги. Бесцеремонно выброшенные из окон церковные летописи, хранившие дух и тайны двух предшествовавших веков, обречённо валялись на мокрой земле, разорванные, распотрошённые, поруганные. Серый, бесчувственный дождь, похожий на новую власть, бесстрастно смывал старинные буквицы — ключ к прошлому и будущему.
«В доме повешенного не говорят о верёвке». Читая «Епархиальные ведомости» за 1918 год, чувствуешь себя в доме, где отпели покойника. Умолкли звонкие, весёлые голоса; оцепенела кипучая жизнь; забились по углам испуганные домочадцы… Траур, горе, пустота…
Казалось, с упрочением новой власти иссякала жизнь, подбитая на взлёте. Вместо живых, образных, полных поэзии репортажей из епархиальной жизни — серые, безликие циркуляры, припорошённые налётом канцелярщины и скуки, сводящей скулы. Вместо здравиц — леденящие душу вести о зверствах, нужде, грабежах, мародёрстве.
«Кто накормит этих сирых и убогих?» — озабоченно вопрошали батюшки, привыкшие отдавать последнее, печалуясь об участи надевших траур матушек, солдаток-вдов и мальцов-сирот. Пастыри, едва сводившие концы с концами, изумляясь ожесточению сердец и очерствению душ, не роптали: их внутреннее око с верой взирало на страдания Христа, и решимость следовать за Божественным Учителем укрепляла их готовность испить чашу смертных страданий до дна. А «комиссары в пыльных шлемах», неимоверно щедрые на обещания, не спешили по-братски делиться награбленным.
Всё тише и тише звучал в печати голос гонимой Церкви, и наконец он умолк. Страна отпраздновала 1-ю годовщину Октябрьской революции. Церковь восходила на свою Голгофу.