Пятница, 29 марта
Shadow

Ещё раз o законе и благодати

16:26 16.12.2020ВАВИЛОНЕщё раз o законе и благодатиЛюдмила Колокольцева

 «…Отошёл свет луны, когда солнце воссияло, так и закон [отошёл], когда явилась благодать <…> И уже не теснится в законе человечество, но в благодати свободно ходит», — слова эти, произнесённые святителем Киевским Иларионом почти 1000 лет назад, кажется, ставят все точки над всеми i. — Что ещё скажешь, когда Христа, сошедшего на землю спасения нашего ради, видели люди; когда мир воочию удостоверился в превосходстве благодати даже над совершеннейшими правилами благочестия и беспорочными нормами человеческого общежития, дарованными свыше (не говоря об юриспруденции); когда закон нравственности уже начертан Богом в сердце людском? Тысячу лет назад всё было ясно. А сейчас?

Минули, казалось, те времена, когда деревянные истуканы бессмысленно пялились на странных людей, бьющих перед ними лбы; когда идольские капища были для их современников таким же привычным атрибутом жизни, как для нас гипермаркеты.

С тех пор человечество шагнуло вперёд, и из дремучих лесов идолы перекочевали в сердца. Их полные тумана имена: толерантность, демократия, политкорректность — произносятся с придыханием, а социальные институты, долженствующие облегчать и упорядочивать жизнь, превращаются в орудие манипуляций, эталон двойных стандартов, уродливый образчик вопиющего абсурда, в беспощадный Молох, корёжащий судьбы и души.

Одним из таких идолов–перевёртышей–оборотней всё больше и больше делается закон, обязанный стоять на страже порядка, справедливости, безопасности. Почему же буква закона вдруг оказалась властным идолом?

«Закон что дышло…»

Вспомним объективные суды Соломона, зревшего сердца, в частности, историю двух женщин-блудниц, деливших ребёнка (см. 3 Цар. 3, 16–28). Не формальный подход, не лицеприятие продиктовали мудрое решение царя, но знание сердца материнского, способного к самоотречению.

Как бы заголосили-запричитали современные воители и воительницы о нарушении прав самозванки, окажись они свидетелями нравственного правосудия, ставившего во главу угла истину и высшую справедливость! Как заквохтала бы пресса и заёрзала «общественность», осуждая «жестокие» методы дознания, травмирующие трепетные чувства западного обывателя!

Если суд Соломонов загнал зло в отведённое ему стойло, не дал морем разливанным растечься по жизни частной и общей, то ныне закон всё чаще и чаще, особенно на Западе, делается дубиной, побивающей любые проявления человечности. Как иначе назвать, например, арест 90-летнего ветерана 2-й мировой войны в штате Флорида (США), который кормил бездомных, вероломнейшим образом нарушая закон, обслуживающий новый мировой порядок?

Какими доводами разума объяснить суд в американском городе Нью-Джерси, обвинивший сотрудницу ветклиники в жестоком обращении с животными за отказ усыпить карликового пинчера, которого ещё можно было вылечить? Женщина вы́ходила пса, но его разъярённый хозяин, узнав, что собака всё ещё жива, потребовал наказать спасительницу.

«Иной Суд Божий, иной — человечий». Люди в мантиях бросают дерзкий вызов Господу, соделавшему милость главным законом жизни! «Сегодня Евангелие отложили в сторонку, беззаконие объявляют законом, а из греха делают моду», — с сожалением констатировал преподобный Паисий Святогорец.

Если правосудие заходит в тупик, вершится Суд Господень, и тогда тщета, несуразность предприятий людских видны как на ладони.

Мир, в первую очередь мир западный, покорен исключительно закону, и ничего тут не попишешь, каким бы идиотским он ни был. Сказано: не жарь кошку в микроволновке так и не дерзнёшь, как бы тебя ни подмывало что-нибудь эдакое вытворить. Ежели хомячка, допустим, зажаришь, то это ничего, можно — закон пока не возбраняет, хотя действие по идиотизму не уступает измывательству над кошкой. А коль возникнут прецеденты да общественность своё веское «фи» скажет, тогда и новый подзаконный акт сочинят: хомячков тоже трогать не моги.

Чем фанатичнее гибнущий мир набивает на лбу мозоли перед истуканом по имени «закон», тем безумнее он становится, и тогда появляются умные дяди и тёти, которые говорят: воровать, конечно, нехорошо, но так ведь всё неоднозначно… И успокоенное общество бросается во все тяжкие, радея лишь о том, как бы пооригинальнее обставить свои преступления. А потом те же дяди и тёти вбрасывают новую мысль: очень, мол, жалко бедняжек нетрадиционной ориентации. Надо бы защитить их права — и выдрессированное большинство кидается строго осуждать (да чего уж мелочиться — гнать, преследовать, побивать камнями, истреблять) консервативное общество, послушное заповедям Божьим. Да что там говорить? Мы это каждый день наблюдаем.

Когда апостасия накрывает человечество с головой; когда греховные страсти, буйно разросшись, подобно зловредным сорнякам, удушают добрые всходы, тогда составители законов пекутся не столько о благе общества, сколько о себе, любимых. Тогда они способны оправдать любое беззаконие и откровенно игнорируют интересы-нужды простого населения. Понятна поэтому грустная ирония граждан, которые предлагают обязать законодателей жить по законам, ими самими установленным. Эксперименты оказываются провальными. А так хотелось бы, чтобы авторы законодательных инициатив вкусили плоды своих дел!

Другая причина далеко отстоящих от жизни законов, проказой поразившая Запад, бездумный конформизм и патологическая боязнь конфликтов, по недоразумению называемая миролюбием. Попробуй погладь против шёрстки избалованное дитя — такую истерику закатит, что небо с овчинку покажется. А уж с отточившими клыки содомитами и вовсе связываться опасно: сожрут не подавятся. Вот и пляшет трусливая Европа под дудку ЛГБТ-лоббистов, под диктовку Гейтса, Сороса, Рокфеллеров иже с ними.

Пресловутая толерантность породила патологический страх перед ответственностью. Боясь быть засуженными за любой чих, «свободные» люди Запада превратили его величество закон в движущую силу отношений. Отсюда идиотские запреты приходить в театр со львами; рыбачить, сидя на верблюде, или спаивать рыб допьяна, чтобы «не дай Бог…». И в этом Дантовом кругу не разберёшь, где следствие, а где причина.

«Отпустить старую дуру»

Такую резолюцию начертал однажды Александр III на докладе об аресте скандально известной писательницы-оппозиционерки Марии Цебриковой, поставив этим крест на её политической карьере. С горя уехав из Петербурга, вздорная баба два года носу не казала в столице.

И острое словцо, и законы были инструментом воспитания. Для поддержания нравственного климата в стране годилось и то, и другое. Если же воздух отравлен грехом, становится не до тонкостей.

Погрязший в мелочах европеец, оцеживая комара, не замечает верблюда, а органы правопорядка, закрывая глаза на противный Богу образ жизни, создают иллюзию законности, как случилось в чешском курортном городе Лазне Богданеч близ Пардубице в разгар недавней пандемии.

Строгое порицание нудистов, собирающихся на пляжах группами более двух человек, выказали стражи закона, но отнюдь не оттого, что вид «натуралов» возмущает нравственное чувство, а по причине пресловутой безопасности. Посему их обязали подчиниться закону — надевать респираторы, загорая в неглиже.

Прекращая поддерживать нравственную планку в обществе, законы начинают вести автономную жизнь, требуя полного себе подчинения. Средство, превращённое в цель, делается идолом, и тогда прости-прощай здравый смысл. Людей уравнивают со скотами, а животных судят по законам, писанным для homo sapiens.

Так, объектом полицейского внимания в Великобритании стал щенок чау-чау, потерявшийся на улице. Когда страж порядка попытался вытащить напуганного пса из-под грузовика, тот со страху тяпнул его за палец, за что был отнят у хозяев. Пока владельцы «преступника» нанимают адвокатов, полиция решает, возбуждать ли дело в суде.

Ну, с Западом всё ясно. Но ведь русский человек не таков?

Дурные примеры, увы, заразительны, примером чему — трагикомический инцидент, случившийся в Волгограде. Загоравшая на пляже женщина придавила рукой полевую мышь, за что получила «телесное повреждение в виде укуса». В возбуждении уголовного дела обиженной потерпевшей отказали, составив отписку по всем правилам канцелярской речи. «Телесное повреждение гр. Пенкиной П. К. было получено по собственной неосторожности», — гласил обстоятельный ответ.

Интересно, какую бы резолюцию наложил Государь?

«Dura lex, sed lex»

Читая публицистику Льва Толстого, нетрудно заметить в ней семена нынешнего либерального сознания. Резко обличая институты власти, в том числе и суды, он доходит в своём максимализме до полного их отрицания. Да и роман «Воскресение» отнюдь не панегирик судебной системе современной писателю России.

Кое-какие основания для критики у него, разумеется, были, но в своей разрушительной логике он вместе с водой выплёскивал и ребёнка: не каждый живёт по христианской совести и законам нравственности, а посему, хочешь не хочешь, но окорачивать натуры буйные и безбрежные просто необходимо.

«Закон суров, но это закон», так переводится древнее латинское изречение «Dura lex, sed lex», бесстрастно констатирующее равенство всех перед правосудием и неотвратимость наказания за беззаконные деяния, а порой и за неудачную попытку.

Курьёзное ограбление случилось в июне сего года в столице. Вооружившись ножом, молодой мужчина отправился грабить «ВкусВилл» на Поварской, уповая на то, что магазин не из дешёвых. Надежды не оправдались: в кассе оказалось всего 10 тысяч рублей. Излив кассирше душу, грабитель в избытке чувств обнял её, попросил прощения и ушёл восвояси, не взяв ни копейки.

На допросе горе-налётчик поведал о двух кредитах, четырёх микрозаймах, о ссоре с женой и начальником, выбивших его из колеи. Арестованному посочувствовали, но уголовное дело по статье «Разбой» всё же завели — нечего свои финансовые проблемы из чужого кармана решать.

Ни громкого резонанса, ни стонов правозащитников наказание без преступления, задуманного в состоянии аффекта, не вызвало, да и обвиняемый вины не отрицал. Зато спор о возможности преступления без наказания лихорадил страну не один день.

Добрую часть июня, прихватив и июль, общество страстно и пристрастно перемывало косточки Михаилу Ефремову, который спьяну учинил ДТП, повлёкшее смерть человека.

В социуме, утратившем подлинную христианскую любовь, упор делается на справедливости, с одной стороны, и на вседозволенности — с другой. «Вор должен сидеть», по-жегловски категорично настаивают сторонние наблюдатели. «Да он же душка-лапочка и вообще свой в доску», — возражает богема.

А тут ещё суд над Серебренниковым подоспел, и образцово-принципиальная Лия Ахеджакова, пафосно ратующая за законность, честные суды и сурово осуждающая коррупцию, простодушно поведала, у каких «больших людей» пришлось в ногах валяться, чтобы дело замяли.

В дискуссиях, кто «тварь дрожащая», а кто право имеет, из виду упускают главное — очистительную роль наказания, необходимого в первую очередь душе преступника хотя бы для того, чтобы совесть, этот беспощадный внутренний прокурор, до смерти не загрызла человека, норовящего всеми правдами-неправдами улизнуть от бдительного ока Немезиды. Это хорошо до недавнего времени понимали в обществе, где гедонизм не был коварным божком, пожирающим души.

Взять хотя бы декабристов — людей из высших слоёв общества. С их связями не составляло труда «отмазать» любого из них от каторги, но вопрос так не стоял — честь не позволяла.

В то же время царь-батюшка нередко выступал в роли милующего отца, самолично решавшего, когда розгой шалуна-проказника отходить, а когда и подзатыльником обойтись, и это был не произвол.

Вспоминается ещё один исторический анекдот из жизни Александра III. Некий солдат Орешкин (по иным версиям — крестьянин) не на шутку разбуянился, напившись в царёвом кабаке. «А плевал я на вашего императора!» дерзко отвечал он тем, кто, пытаясь его образумить, указывал на портрет государя. Познакомившись c делом арестованного, Александр начертал на нём: «Дело прекратить, Орешкина освободить! Впредь моих портретов в кабаках не вешать! Передать Орешкину, что я на него тоже плевал».

Следует, однако, с прискорбием отметить, что нынче благородство не в чести. Беглый олигарх Ходорковский, убийца и вор, слёзно умолявший о помиловании и клявшийся носу в политику не казать, до сих пор не может простить великодушия нашему Президенту.

«Досадно мне, что слово «честь» забыто»

«Ваша честь»… Так принято обращаться к судьям, которые обязаны олицетворять справедливость, неподкупность и благородство (как, впрочем, и любой страж порядка).

В Древнем Риме понятия «честь» и «право» были столь неразрывны, что, лишаясь прав, гражданин лишался и чести. «Ваша честь и совесть ответственны за вынесение справедливого приговора», — так начинали римляне обращение к судьям, и никто не сомневался в обратном.

Впрочем, к чему за тридевять земель ходить? В России честь ставили дороже жизни, и свидетельством тому — даже предосудительная практика дуэлей.

По-детски чистая душа русского человека, испокон веку искавшая высшей правды, идеалы святой жизни почитала эталоном, посему долгое время Божественные заповеди становились фундаментом для сводов законов. Солнце правды, воссиявшее в сердцах на заре христианства, незаходимым светом освещало быт, отношения, линию жизни: споры по совести решались, сделки без излишнего бюрократизма совершались.

Любопытное свидетельство оставил потомкам И. И. Петрункевич (1843–1928) — один из лидеров земского движения, долгие годы работавший мировым судьёй в Черниговской губернии. «У населения был широко развит кредит на слово… — рассказывал он. — Взыскание долга обыкновенно присуждалось на основании личного признания должника и заканчивалось мировой сделкой». Судебные тяжбы возникали не потому, что ответчик отрицал долг, а потому, что не имел возможности заплатить в данную минуту. «Однако такие признания становились всё реже и реже, — с горечью констатировал Иван Ильич. Вместо них приходилось слышать: «Покажи документ!»». Нелегко приходилось судье при почти поголовной безграмотности: ни должник, ни кредитор не могли ни написать, ни прочесть расписку. Впрочем, обычно дела кончались миром. Тем не менее, пишет мемуарист, «нотариальный договор подорвал старинный обычай. Идея формального права была искусственно, с помощью не упускавших случая поживиться нотариусов направлена против идеи чести, моральных обязательств и правды».

Алчность и корысть лихоимцев-крючкотоворов пустили под откос целый пласт народной жизни: вместо первородства — чечевичная похлёбка; вместо сокровенной сути — нечистый на руку формализм. Это тебе не сквознячок из окон Овертона устроить это же ворота в преисподнюю настежь распахнуть! Жили себе люди в ладу с совестью, домашними, соседями — и на тебе! Достаточно оказалось чахлого прецедента, чтобы ближнее и дальнее окружение навострило уши: «А что, так можно было?» — и полетело пагубное нововведение по городам да весям со скоростью коронавируса. Клочок замусоленной бумаги возымел такую магическую власть над душой, что она, сорвавшись с цепи, будто гадаринский бесноватый, враз разодрала свои божественные ризы.

«К суду прибегают, только когда люди не готовы договориться, принести извинения и почувствовать боль другого», — считает протоиерей Максим Первозванский, клирик храма Сорока севастийских мучеников.

Не может не настораживать и современная тенденция «марать честь мундира». Согласно выводам психологический комиссии МВД, отбирающей кандидатов на работу в правоохранительные органы, каждый 30-й из них является наркоманом или наркоторговцем, каждый 100-й мечтает о безраздельной власти, а каждый 120-й склонен к взяткам.

«Ни офицерский мундир не сделает вас храбрым, ни священническая ряса — милосердным, ни судейская тога — справедливым <…> если ваша душа не изобилует ни мужеством, ни состраданием, ни праведностью», — замечал святитель Николай Сербский.

«Доверяй, но проверяй»?

«Как? Откуда? Почему?» — изумились мы этой весной, в одночасье очутившись в цифровом гетто. Вроде бы и к камерам шпионским приучены, и «Откровение» для нас не новость, а всё как-то не верилось, что вот так сразу и вдруг ловушка в «сетевой рай» да «умный город» захлопнется.

А ведь почва душ, спокойно привечающих «зверя», вспахивалась задолго до электронной революции, и культивация страшной идеологии ничего общего с нанотехнологиями не имела. Тонкий, незаметный переворот сознания в первую очередь затронул личную жизнь, когда циничный расчёт нагло вытолкал взашей простоту, доверие и открытость.

«Люб ты мне, сокол ясный», — стыдливо потупив очи, ответствовала красна девица добру молодцу, предлагавшему руку и сердце, а дальше «честным пирком, да за свадебку». И честной брак оказывался прочным да долговечным, и рай в шалаше не казался утопией, и любовные лодки не бились о быт и даже девятого вала не страшились. И «слово не воробей», выпорхнув из глубин сердца, безотлучно кружило над семейным гнёздышком, оберегая его покой.

Да чёрный ворон тоже не дремал. Ни глазом никто моргнуть не успел, ни оглянуться, как веру, доверие и верность подменил брачный контракт — мелкий такой, семенящий шажок на пути к расчеловечиванию, предтеча шпионских камер слежения.

Парадокс: где есть доверие, там и верность никуда не денется, и страх быть обманутым лёгким облачком испарится, и сердце из силков неправды вызволит. Когда же тихий голос совести умолкает, то и бумаги бессильны перед бесчестием да вероломством, а гарантии, представляющиеся неприступной крепостью, на деле оказываются соломенной хижиной, способной пасть от первого дуновения ветерка.

Мысли эти навеяны шумным скандалом, разразившимся в августе 2019 года. Жительница Канзаса Саммер Уорден, служившая ранее офицером разведки ВВС, пожаловалась в суд на свою супругу астронавта Энн Макклейн, которая отслеживала из космоса её покупки. Космонавтка ничего зазорного в этом не видит: да, следила, дескать, с околоземной орбиты за семейным бюджетом. Что тут такого? И впрямь, сущий пустяк в парадигмах Содома.

«Подпись судейская, а совесть лакейская»

Человек же, живущий по законам духовной свободы, иначе чем адом такую жизнь не назовёт. Нынешний год не раз удостоверил нас в этом. Не успела Русь опомниться от законопроекта о так называемом семейном насилии, дамокловым мечом занесённого над обществом агентами влияния, как грянул коронавирус. Да так он ловко подгадал свой визит под голосование о поправках в Конституцию! Словно специально роялем в кустах прятался…

Вот тут-то и разгулялись наши законодатели! Один нокаут за другим по людям, по основам жизни, да так, чтобы подняться не успели…

С отчаянием осенних мух, предчувствующих скорый конец, прозападная элита принялась строчить откровенно антиконституционные законопроекты, словно бросая вызов: «Конституцию вам новую подавай? жизнь достойную? Будет вам Конституция!».

Антинародные законы весьма органично вписались в дьявольский сценарий покушения на основы жизни. Преходящий приз Герострата, несомненно, следовало бы вручить главе Минкомсвязи Максуту Шадаеву, автору ЕФИРа (единого федерального информационного регистра), и А. В. Романову, разработчику нового КоАПа.

Сделав царский подарок ЦРУ, господин Шадаев выдал с потрохами «явки, пароли» и всю подноготную соотечественников, от мала до велика, запамятовав внести в регистр себя и касту «неприкасаемых».

20 000 голосов, официально прозвучавших в знак протеста, министра не впечатлили. «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» Максут Игоревич лишь снисходительно пожурил неразумный народ. Оказывается, нас очередной раз «железной рукой» загоняют в счастье, а мы, глупые, сопротивляемся. Интересно, однако, почему радетель о благе народном себя осчастливить не пожелал?

Не меньше возражений встретил и проект КоАПа, игнорирующий конституционное право на образование и откровенно попахивающий фашистской практикой принудительной вакцинации. Характерно, что уже на этапе обсуждения чиновничество ухватилось за эти нормы как за административную дубину. Дружный отпор общества, однако, малость окоротил ретивость «слуг народа».

Печально, что государственные мужи выступили единым фронтом с откровенными недругами России. Не успела захлебнуться коварная атака на обновлённую Конституцию с их стороны, как из-за кордона погрозила пальчиком Венецианская комиссия: ай-ай-ай! Негоже манкировать всемирным безумием! На колени! В угол марш!

Знамя борьбы из слабеющих венецианских рук подхватил МИД Украины. Хватит беспредельничать, Россия! Совесть имей! Мы уж восьмой год свой народ с лица земли стираем, а вам территориальную целостность подавай!

Наконец, отчаянный демарш предприняли дипломаты США и Великобритании, вывесив на своих посольствах радужные флаги извращенцев. Дальше больше. Одно дело — демонстрировать постыдные личные предпочтения, другое — лезть со своим непотребством в чужой монастырь. Одновременно посольства США, Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии, входящих в разведывательный альянс «Пять глаз», опубликовали совместное заявление, требуя от России вступить в ряды друзей и покровителей содомитов.

Лилипутам, спелёнывающим Гулливера, так спокойнее: мало ли что эта непонятная Русь, живущая по одной ей понятной логике, выкинуть может?

«Азм есть Истина» или «у каждого своя правда»?

Не преминул и господин Познер внести свои пять копеек в общак русофобов. Досадно человеку: чего, спрашивается, не сиделось в Америке, где церкви сатаны запросто открывают? Нет, дёрнуло в Россию податься! Да кто же знал, что дело так обернётся? Ишь, удумали — Бога в Конституции прописать! А ежели кому Его антипод импонирует? Документ, прописывающий права верящих в сатану, уже существует, ответил глава Правозащитного центра ВРНС Роман Силантьев, — «это «Перечень экстремистских организаций» на сайте Минюста».

Перепевая заокеанские «голоса», господин Познер новизной не блещет.

Недовольство Запада нашим решением изменить Конституцию понятно: хитрый план разложить изнутри и взять без боя непокорный народ оказался под угрозой срыва.

С креатурой его, теряющей после введения поправок насиженные кресла и перспективу вечно наслаждаться шелестом «зелёных», тоже всё более-менее ясно, как и с «болотом», внемлющим любому горлопану.

Взирает, однако, скептически на Основной закон и часть православных. «А на кой она нужна, эта Конституция? — заявляют они. — Поправки, конечно, замечательные, слов нет, но… Русь всегда по заповедям жила, и чем прилежнее подчиняла она себя благодати, тем яснее звучал в душах глас совести, упраздняющий необходимость в законах».

 Жила, это правда. Жила даже в безбожное лихолетье; жила, умудряясь примирять их с идеологией атеизма.

Оказавшись в 1990-х под пиратским флагом «Деньги превыше всего», мы до сих пор барахтаемся на илистом дне, где «спешит грабёж, ускоряет добыча», и воздыхаем о национальной идее, способной объединить атомизированный народ. Так вот же она, высокая идея!

И потом, чем прикажете обуздывать людей, совесть не имущих? Не собянинскими же графиками движения по замкнутому кругу, в самом деле!

Конституция нужна хотя бы для того, чтобы усмирить бурю русофобии и получить элементарную возможность возрастать в вере и любви.

Копошась под обломками новой Вавилонской башни, западный мир лобызает преступников, строго порицая «негуманную» Россию, и международные суды стоят в авангарде этой борьбы за «новый мировой порядок».

По приговорам ЕСПЧ наша держава вынуждена выплачивать колоссальные суммы бесноватым Pussy Riot, оскорбившим чувства миллионов, или ненавистнику России Ходорковскому, который, выкачав из страны более полумиллиарда долларов, ныне инвестирует их в развал государства.

Очень нынешнее общество боится фриков обижать. «Скоро нам запретят думать, потому что это оскорбляет чувства тупых», — грустно иронизируют в соцсетях, замечая неумолимо-печальную тенденцию.

Какими ещё словесами остаётся нам разговаривать с заблудшим человечеством, забредшим в дебри плюрализма-индивидуализма-гуманизма, как не языком Основного закона? Как объяснить, что расшаркивание с маргиналами есть путь неизбежной деградации? Как показать, наконец, что лишь та правда выдерживает проверку, которая приближает к истине?

«Свинопасы в мантиях», по выражению политолога Гаспаряна, потеряв страх Божий, не гнушаются откровенным подлогом, как показала история с крушением малайзийского «Боинга». Шитым белыми нитками «уликам» уже даже не пытаются придать видимость правдоподобия. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», вот ныне самый веский аргумент.

Впрочем, почему «ныне»? Две тысячи лет назад было то же самое достаточно вспомнить фарисеев. В чём только не обвиняли они Иисуса Христа! И исцеляет-то Он в субботы, и ученики неумытыми руками едят, и хлебные колосья не вовремя срывают… А понадобилось суд устроить — так и лжесвидетели сыскались. Главное — праздник не нарушить. А жизнь, даже Божественная, — она что?..

«Что есть истина?» высокомерно и лениво-равнодушно вопрошает Пилат Сына Божия, предавая Его на распятие и нимало не заботясь о том, чтобы услышать ответ. Казалось бы, канул в Лету бывший прокуратор Иудеи вместе со своими страстями, пороками, взглядами, но, увы, множится число людей, надменно сомневающихся в наличии истины как таковой. Мир, отвернувшийся от Христа и Его заповедей, всё больше и больше напоминает вавилонское столпотворение в заключительной стадии: в ранг истины возводятся мелкие правды, полуправды, а чаще всего откровенное лукавство. «У каждого своя правда», — сонно зевают люди, не желающие слышать собеседников, а тем более оппонентов, делая мерилом вещей и явлений собственное невежество. Библия, надёжный компас в житейском штормящем море, игнорируется, а потому неизбежное крушение жизней, судеб, стран и народов становится массовым явлением.

По букве закона распяли Христа. И есть ли поэтому более суровый приговор правосудию, которое, основываясь на лукавом плетении словес, напрочь игнорирует веления совести и здравый смысл?

«Аз есмь путь, и истина, и жизнь» (Ин. 14, 6), — свидетельствует Господь пред лицом смерти. Посему не следует забывать, что внесение поправок в Конституцию — это только первый шаг на пути к вечности, где «всё и во всём Христос» (1 Кор. 15, 28).

«Закон — предтеча и слуга благодати и истины, истина же и благодать — служители будущего века, жизни нетленной» (святитель Иларион Киевский. Слово о законе и благодати)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *