11:24 18.09.2019ВЕРУЮКрылья чёрные, крылья белые…Людмила Колокольцева
Отдалённым прототипом героини этого рассказа послужила прихожанка храма новомучеников и исповедников Российских в Строгине, которая в июле 2003 года оказалась свидетельницей теракта возле Тушинского аэродрома, где в это время проходил рок-фестиваль «Крылья», организованный пивной компанией «Старый мельник». Вследствие сильного нервного потрясения женщина потеряла способность ходить. Святая царица Александра Фёдоровна, явившись страдалице во сне, помазала её святым миром. Вместе с вернувшимся здоровьем женщина обрела веру в Бога, неутолимую духовную жажду и поэтический дар.
Наталья Яковлевна преподавала в крупном столичном вузе, готовившем будущих художников, и работу свою любила. Детей у них с мужем не было, и всю нерастраченную нежность материнского сердца она отдавала ученицам, ласково называя их «мои девочки».
Год назад супружеская чета переселилась из центра в Строгино — престижный район столицы, который славился отличной экологией и живописными окрестностями. Кроме того, соседство природно-исторического заповедника Троице-Лыкова и знаменитого Тушина, слывшего в Смутное время «альтернативной столицей» России, вольно или невольно делало их сопричастниками древних событий, а близость недорогих вещевых рынков облегчала быт, экономя время и деньги.
Начало истории, случившейся с нашей героиней, пришлось на субботний день, 5 июля 2003 года. Шёл Петровский пост.
— Митя, не съездить ли нам на Тушинский рынок, пока отпускные не растратили? — предложила с утра Наталья Яковлевна. — Твой костюм совсем износился.
— Да ладно… — нерешительно возразил муж. — Ещё годик-другой проношу как-нибудь… Давай лучше на речку сходим: в кои веки погода по-летнему улыбнулась!
Однако кротко-укоризненный, слегка ироничный взгляд жены заставил его критически оглядеть обтрёпанные края рукавов, пузырящиеся на коленях брюки и, вздохнув, согласиться.
— Ну, с Богом, — привычно произнесла Наталья Яковлевна, перекрестившись на образ царевича Алексея…
Выйдя из автобуса, супруги очутились в бурном людском круговороте.
— Это мы удачно попали, — невесело пошутил Дмитрий Васильевич, с трудом протискиваясь сквозь толпу, распалённую жарой и алкоголем.
Перейдя дорогу, где народу было не меньше, супруги услышали впереди слева, возле самого аэродрома, хлопок, похожий на многократно умноженный звук открываемого «Шампанского». Над полицейским кордоном, за которым исчезала из виду лениво ползшая километровая очередь, взметнулась стая испуганных птиц. Туда вдоль металлического заграждения с воем сирен промчалось несколько машин «скорой помощи»; низко, почти задевая людей, закружил вертолёт «Центроспаса».
— Ой, как я забыла? — хлопнула себя по лбу Наталья Яковлевна. — Девочки же говорили мне: сегодня «Крылья»…
— Это рок-фестиваль, что ли, который пивовары устраивают? — рассеянно поинтересовался муж.
— Ну да…
— И непременно нужно к посту попоище приурочить! — недовольно пробурчал Дмитрий Васильевич. — Вот уж нехристи!
Наталья Яковлевна примирительно улыбнулась:
— Хватит ворчать, Митя! Ну, будь же ты терпимее…
— К чему? К сатанизму? — огрызнулся спутник жизни. — При царе в пост даже театры закрывали, тем паче питейные заведения, а тут…
Он досадливо махнул рукой.
— Ну, то при царе… — ответила Наталья Яковлевна, благоговейно чтившая память Царственных страстотерпцев.
Сладенький шлягер, врубленный на полную мощность в ларьке звукозаписи, заглушая её слова, бил по барабанным перепонкам и нервам, однако звуки эти казались комариным писком по сравнению с ритмичным грохотаньем, доносившимся с лётного поля.
Гул толпы, всё более и более неистовый, смешавшись с многоголосым девичьим визгом, перерос в дикий рёв: «КиШ forever!». Из обрушившейся на головы какофонии бешеных звуков Наталья Яковлевна вычленила слова, заставившие её содрогнуться:
— Мысли, что я демон, часто выжить помогали.
Люди же повсюду так меня и называли .
Пошленький текст шлягера, коробивший эстетическое чувство супругов, теперь выглядел ангельским лепетом невинного младенца по сравнению с рычанием на лётном поле:
Трупы дохли,
Снова оживали,
Ржали людям вслед.
— Слушай, ну это же шабаш какой-то! — не вытерпел Дмитрий Васильевич.
— Не то слово, — согласилась жена, обхватив ладонями виски.
— Что с тобой, Наташа? — заволновался муж.
— Так, голова что-то разболелась…
— Может, уйдём? — предложил Дмитрий Васильевич, хотя до рынка оставалось не так уж и далеко. — Ну его, этот костюм! Здоровье дороже.
— Может, уйдём? — предложил Дмитрий Васильевич, хотя до рынка оставалось не так уж и далеко. — Ну его, этот костюм! Здоровье дороже.
— Уезжай скорей отсюда,
Ты здесь лишь погибель найдёшь!
— Пожалуй, ты прав, Митя. Лучше в дру…
Слова женщины прервал новый, более громкий и резкий хлопок, теперь уже справа. Над билетными кассами, расположенными рядом с рынком, куда они направлялись, взвился огненный факел в ореоле чёрно-жёлтого дыма. Он высился над линиями электропередач, как Гулливер над лилипутами, а над ним парили тёмные клочья: сумки, обрывки одежды, туфли, фрагменты тел. Наталья Яковлевна судорожно вцепилась в руку мужа.
Слова женщины прервал новый, более громкий и резкий хлопок, теперь уже справа. Над билетными кассами, расположенными рядом с рынком, куда они направлялись, взвился огненный факел в ореоле чёрно-жёлтого дыма. Он высился над линиями электропередач, как Гулливер над лилипутами, а над ним парили тёмные клочья: сумки, обрывки одежды, туфли, фрагменты тел. Наталья Яковлевна судорожно вцепилась в руку мужа.
— В зловещем тумане он жертву находит,
Он тихо крадётся у вас за спиной!
И глядя, как с вами беда происходит,
Он дико смеётся и брызжет слюной!
Истошный вой сирен оповещал о прибытии очередной «скорой»: одна… две… пять… пятнадцать… двадцать семь… Да сколько же их!?
— Митя, там же мои девочки! — спохватилась Наталья Яковлевна. — Надо им позвонить… Надо предупредить…
Непослушные пальцы пытались набрать номер. Наконец, трясущиеся руки поднесли мобильник к ушам…
— Не абонент… — упавшим голосом произнесла женщина. — Попробуй со своего телефона набрать.
— А мой вообще не подаёт признаков жизни, — после нескольких попыток обескураженно ответил Дмитрий Васильевич.
— Надо к ним… Туда… Скорее…
— Наташа, ты с ума сошла!
Ринувшись к подземному переходу, Наталья Яковлевна увидела на противоположной стороне дороги пожилую женщину, которая, вцепившись в молоденького милиционера, кричала в страшном испуге:
— Там глаз! Под ногами…
— Успокойтесь. Какой ещё глаз?!
— Откуда я знаю? Кажется, карий…
«»Четвёртый», «четвёртый», срочно пришли бригаду из Сербского!» — мужественно сохраняя самообладание, закричал сержантик в рацию, силясь переорать солиста «Крематория»:
— Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдохнуть!
Мы живём для того, чтобы завтра сдохнуть!
Отключённое сознание Натальи Яковлевны, словно объектив кинокамеры, работающий в замедленном режиме, автоматически фиксировало увиденное. Вот женщина пытается оттащить в сторону бездыханную спутницу… Молодой человек с полными ужаса глазами недвижно стоит, зажав виски… Группа юношей и девушек с визгом бежит через дорогу, волоча прихрамывающую подругу и не страшась плотного потока машин, а вместе с ними ползёт едкий запах гари… Бесцельно плетётся навстречу парнишка: безумный, дикий взгляд; окровавленное колено, выглядывающее из разорванной штанины; в плече два мелких, размером с горошину, отверстия…
Кордоны милиции наглухо заблокировавшие подходы к аэродрому, Наталью Яковлевну к девочкам не пустили, и она побрела назад, даже не заметив следовавшего по пятам супруга. Остановив взгляд на компании подростков с торчавшими из их тел кусками арматуры, женщина стала медленно оседать на подхватившие её руки.
Обморок был недолгим. Придя в себя под скупой тенью изнурённого зноем дерева, Наталья Яковлевна устремила внимательный, изучающий взор на мужа, словно впервые видя его.
— Наташа, с тобой всё в порядке? Можешь идти?
Она слабо кивнула. Музыка по-прежнему гремела и грохотала, ревели электрогитары, неистовствовали ударники под аккомпанемент тинейджерских визгов и приветственные вопли фанатов.
— Рок… рок… рок… — несколько раз на разные лады произнесла Наталья Яковлевна, словно пробуя слово на вкус, и тихо добавила: — Пляски на крови… Зачем? Как можно?..
— Пойдём, Наташа! — бережно уговаривал Дмитрий Васильевич.
Она послушно двинулась к метро, но на прощанье оглянулась: на маленьком пятачке между подземным переходом и воротами вещевого рынка, прикрытые чёрной плёнкой, лежали тела… Много тел вперемешку с обрывками сумок, пакетов, обуви разных расцветок и размеров… Некоторые ещё шевелились.
Наталье Яковлевне казалось, что душа её осталась там. Ноги непроизвольно несли её к метро, и она двигалась, не слыша обращённых к ней слов мужа; не замечая вокруг еле державшихся на ногах подростков и юношей.
«»Спартак» — чемпион!.. Витя Цой жив!.. Менты — козлы!..» — выкрикивали они, размахивая наполовину опустошёнными бутылками или складывая пальцы в «козу» — излюбленный жест металлистов.
Придя домой, Дмитрий Васильевич включил телевизор. «Сегодня в Тушине прогремели мощные взрывы. Две террористки-смертницы подорвали себя. По предварительным подсчётам, погибло…»
— Митя, выключи, пожалуйста, — закричала Наталья Яковлевна, и спасительные слёзы покатились по щекам.
Остаток дня она просидела, уставясь страдальческим взглядом в одну точку и укутавшись пледом, несмотря на летнюю духоту, и только к вечеру вышла из оцепенения. Взяв лист бумаги, Наталья Яковлевна начала что-то лихорадочно строчить, время от времени зачёркивая написанное. Уже давно в соседних домах погасли окна, а она всё сидела.
— Наташенька, милая, ляг поспи, — ласково уговаривал муж.
— Не могу, — отвечала она, подняв на него по-детски доверчивый взгляд.
— Ну-ну, родная, ничего… ничего… — не зная, чем утешить, шептал супруг, гладя её, как маленькую, по волосам. Голова женщины склонилась ему на плечо.
Бережно уложив жену на диван, Дмитрий Васильевич прикрыл её пледом. Даже во сне Наталью Яковлевну сотрясала крупная дрожь. Стараясь не разбудить супругу, мужчина осторожно взял из её рук мелко исписанный неровным почерком листок. Буквы разбегались в строчках, словно люди, покидавшие эпицентр взрыва:
В безумном пивном угаре
Мальчики погибали.
Кликали демонов дружно…
Кому это было нужно?
Кто кому заказал
Этот кровавый бал?
Плакали скорбные Ангелы,
Горько рыдала мать:
«Что же ты сделал с собою,
Дитятко дорогое?
Как отмолить тебя?»
А те, кто работал бесам
В угоду своим интересам,
Подсчитывали барыши,
Не веря в бессмертье души.
На бешеном рок-фестивале
Мальчики погибали …
Дмитрий Васильевич присел в кресло рядом со спящей женой, прикрыл глаза. В сознании проносились давно забытые эпизоды жизни, перемежаясь картинами сегодняшнего дня.
«Не плачь, Митенька, не плачь, сынок: ты же мужчина», — утешает его молодая мама. А он, трёхлетний, не может успокоиться, с недоумением глядя на порезанный пальчик… Миловидная девушка, неуловимо похожая на младшую сестрёнку, пытается стряхнуть брызги крови с белой льняной юбки, её спутник ощупывает залитый кровью глаз… «Ваше величество, женщина, как вы решились сюда? » — «Это место люди не любили, потому что здесь гадов хоронили. Все они водку пили — проклятыми были» … Десятилетний Митенька, украдкой смахивая слёзы, старательно мастерит гробик для мёртвого котёнка. Ещё вчера этот живой комочек гонялся за шариком от пинг-понга на потеху всей семьи… «Тяжёлый гроб несли к могиле —крутого парня хоронили, смеялись и шутили над тупым его лицом» …
Так и просидел он всю ночь, ведя спор-диалог прожитой жизни с прошедшим днём.
Открыла глаза Наталья Яковлевна, словно и не спала, зябко повела плечами.
— Наташенька, давай покормлю тебя, — предложил Дмитрий Васильевич. — Что приготовить?
— Спасибо, Митенька, поешь, если хочешь. Я не могу.
— Ну, тогда и я не буду, — решил муж. — Пойдём, может, в парк?
Женщина попробовала встать, но тут же опустилась на диван.
— Не могу — ноги не держат…
***
Лето подходило к концу. Наталья Яковлевна, преодолевая себя, поднималась с постели только для того, чтобы приготовить мужу еду. Она почти смирилась с перспективой инвалидности и готовилась к неизбежному в этом случае увольнению, как это ни горько было осознавать. До конца отпуска оставалось меньше недели…
Настал момент, когда объяснение с ректором стало неизбежно. Наталья Яковлевна легла спать с намерением утром сообщить ему о своём состоянии. На рассвете ей приснилась императрица Александра Фёдоровна, которая держала благоуханное миро, сверкающее, словно брызги бенгальского огня. «Вот бы мне такое чудо моим девочкам отнести!» — возмечтала женщина.
— А ты его и отнесёшь, — ответила святая царица на её мысли.
— Как же так? Ноги совсем не слушаются…
— Ничего, я их сейчас помажу, и ты будешь ходить.
— Спасибо тебе за крылья, подаренные душе! — с чувством воскликнула Наталья Яковлевна, не замечая, что говорит стихами.
Вернувшись с работы, Дмитрий Васильевич застыл от изумления: супруга сновала по квартире, полная сил и бодрости.
— Что ты стоишь, Митя? — удивилась жена. — Проходи, ужинать будем.
— Но, Наташа… — растерялся он. — Вчера ты и шагу не могла ступить…
— И вправду! — спохватилась она. — Как это я не заметила? Я ведь хожу! Митя, я хожу!
Наталья Яковлевна не помнила себя от радости.
— Митенька, счастье-то какое! Меня ведь Александра Фёдоровна исцелила! Врачи не могли, а она исцелила!
— Какая Александра Фёдоровна? — не на шутку струхнул Дмитрий Васильевич, решив, что жена тронулась умом.
— Царица наша, страстотерпица. Лилия белоснежная, ангельская душа. Во сне явилась и сказала, что я буду ходить.
Дмитрий Васильевич озадаченно уставился на супругу.
— Митя, давай в выходные куда-нибудь съездим, хотя бы в Давыдову пустынь… Отпуск кончается, а мы так никуда и не выбрались.
Словно навёрстывая упущенное, Наталья Яковлевна жадно набросилась на чтение духовной литературы и считала подлинной катастрофой отсутствие на воскресной литургии. Стихи, посвящённые Царской семье, неудержимо лились из глубин её сердца.
Спустя пять лет возле дома, где жили супруги, вырос храм в честь новомучеников и исповедников Российских. Это событие стало для них подлинным счастьем и потрясением.