21:44 04.10.2017Как закаляется душаКонстантин Зорин
Любое серьёзное заболевание представляет собой путь, который проходят шаг за шагом, мгновение за мгновением. В нашей власти лишь настоящее, а не прошлое и будущее. Поэтому крайне важно научиться использовать отпущенное время с пользой, по крайней мере ― без вреда для себя и окружающих. Как же обратить во благо испытание, выпавшее на долю больного, особенно инвалида? Прежде всего, требуется внутренняя готовность искать и не терять себя, реализуя то лучшее, что в нас заложено. А для этого надо прислушиваться к истинным чаяниям души; к тому, что успокаивает и умиротворяет сердце…
Взрослый малыш
Преподобномученик Кронид (Любимов) повествует о нашем соотечественнике, отроке Григории Родионове, который жил в конце XIX века. До трёх лет малыш благополучно рос в деревне у своих родителей. Однажды в жаркий летний день, бегая и резвясь, он присел отдохнуть на краю высокого песчаного обрыва. Один из маленьких товарищей попросил его закрыть глаза. Ничего не подозревая, малютка исполнил требование мальчика, а тот ради шутки столкнул его в глубокий овраг.
Несчастный упал прямо на острые камни, но не разбился насмерть. С того злополучного дня у ребёнка спереди и сзади стал расти горб. Вскоре скончались родители Гриши, и бабушка повезла сиротку к петербургским докторам. Профессор Пётр Лесгафт поставил неутешительный диагноз: малыш проживёт лишь до отрочества и умрёт от туберкулёза костей.
Бабушка пристроила внука в приют для детей-калек и паралитиков, где он находился более пяти лет. Вся его жизнь — сплошное страдание. Предсказание доктора исполнилось в точности: ни уход, ни лечение не остановили болезнь. Мальчик сгорбился, ходил, опираясь обеими ручками о колени, спал только скорчившись ничком. Из-за сильных и постоянных болей он часто проводил целые ночи без сна. А когда становилось невыносимо, он плакал тихонько, уткнувшись в подушку, чтобы не беспокоить нежно любимую няню или надзирательницу. Никто никогда не слышал от него жалоб и ропота. В искалеченном, изуродованном тельце обитали необыкновенно сильный дух и ангельское терпение.
Несмотря на болезненность, бедный ребёнок очень хотел учиться и, обладая редкими способностями, всё быстро усваивал. Как он старался найти для своего искривлённого тельца такое положение, при котором процесс письма был бы доступен! «Гриша, голубчик, — убеждала его воспитательница, — ты бы отдохнул, ведь ты устал». Он смотрел большими, светлыми глазами, улыбался и шептал: «Я не устал».
Вообще, он не любил выставлять свои страдания перед людьми, а нёс их как бы тайно, перед лицом Единого Бога. «Мне лучше… Мне хорошо… У меня ничего не болит», — обычно так он отвечал на участливые вопросы окружающих. Его самый любимый урок — Закон Божий, а любимое чтение — рассказы из Священной истории и жития святых. Всё религиозное он принимал непосредственно в своё чистое сердечко и поэтому переносил страдания с удивительной покорностью.
Его последние дни оказались особенно мучительными. Сутками он лежал, скорчившись ничком и опираясь локтями на постель. Под горбом у него образовались гнойные раны, к этому присоединились кашель и одышка. Со стороны нельзя было без содрогания смотреть на мучения невинного отрока, но он принимал их с прежним смирением.
Доктор определил, что дни Гришиной жизни сочтены. Пригласили священника для напутствия в жизнь вечную. С глубоким благоговением Гриша принял Святые Дары. Видя такой духовный настрой, батюшка нашёл его настолько готовым к переходу в вечность, что даже не счёл нужным скрывать близость смерти. Тепло и глубоко прочувствованно он поведал о райских радостях, которые ожидают Гришеньку, и выразил надежду, что переход туда будет тихим, подобно сну.
После принятия Святых Таин Гриша прожил ровно сутки. Страдальческое тельце было ещё приковано к постели, но дух уже взлетел ко Господу!
— K Богу хочу скорее, — говорил он.
— Как же, Гришенька, — спросила его бабушка, — разве ты не боишься смерти?
— Нет, не боюсь, — отвечал он, — к Богу хочу…
«За двадцать лет священства, — честно признался приходивший священник, — я ни разу не видел при кончине подобного терпения и покорности. Поистине, такие прямо наследуют Царство Небесное».
Помолимся и мы о блаженном отроке Григории, и да помилует нас Господь святыми его молитвами!
«Обрубок»
Удивительная судьба сложилась и у тёзки Гришеньки — иконописца Григория Николаевича Журавлева. Он родился в середине XIX столетия в селе Утевка Самарской губернии (ныне — Нефтегорский район). Врождённое уродство лишило его рук и ног. Старожилы вспоминают: «Рук не было у него, только маленькие отростки. Руки у него — как крылышки».
Сколько насмешек и обид пришлось пережить молодому Григорию! Жестокие односельчане называли его пеньком, самоваром, обрубком. А ведь хотел он жить, как все!
Его уникальные способности проявились уже в детстве. Ползая во дворе, малыш брал в зубы прутик и рисовал на песке. Получалось красиво. На это обратили внимание взрослые. Местный художник Травкин помог талантливому мальчику овладеть основами живописи. Черчение и анатомию человека Григорий изучил самостоятельно. В 1880 году он экстерном, и притом с отличием, окончил Самарскую мужскую гимназию.
Картины и портреты художник рисовал красками и углем, зажав кисть зубами, обычно лёжа на полу перед маленьким столиком. А родной брат Афанасий растирал краски, готовил доски, наносил пунктиром сюжеты.
Даже не верится, что прекрасные иконы в рост человека мог написать «обрубок». Подумать только: кисть — в зубах, глаза — на расстоянии кисти от доски! Это титанический труд! Но помощь Божия, вера, сила, целеустремлённость и мастерство позволили Григорию Журавлёву создать нерукотворные — в самом прямом смысле — образы.
С 1885 по 1892 год в его селе строилась каменная Свято-Троицкая церковь. Вместе с двумя учениками Григорий расписывал стены и купол храма. Чтобы было удобнее наносить фрески, для него специально изготовили подвесную «люльку».
Работы, сделанные иконописцем на заказ, расходились по всей округе. Среди них наиболее известны образ Божией Матери «Млекопитательница», иконы Спаса Вседержителя, святителей Николая и Алексия, просветителей славян Кирилла и Мефодия, избранных святых. Шедеврами признаны росписи кафедрального собора и Покровской церкви Самары. По свидетельству очевидцев, они сияли небесной красотой.
Обездоленный физически, с трудом превозмогавший телесную немощь, Григорий Журавлёв стал счастливым художником и добился всероссийского признания. В начале XX века император Николай II пригласил его в столицу и лично заказал портрет августейшей семьи. Царь назначил ему пожизненную пенсию в размере 25 рублей золотом и приказал выдать два конных выезда — зимний и летний. Григорий любил ездить по степи в дарованных упряжках, лихо щёлкая зажатым в зубах хлыстом.
Прославленному иконописцу посвящена простая, но трогательная песня Светланы Копыловой «Калека»:
Он не имел ни рук, ни ног,
Он сам ни пить, ни есть не мог,
Он человека был кусок, —
Таким его уж создал Бог.
Но у него была душа —
Большая, как воздушный шар:
Он всей душой любил Того,
Кто сотворил таким его.
Он всё лежал или сидел,
Казалось, был он не у дел.
Он только песни петь умел
Да в небо синее смотрел.
Но иногда отца просил,
Чтоб в церковь он его сносил,
И в церкви пел он для Того,
Кто сотворил таким его.
На жизнь свою он не роптал,
Глядел в окно, псалмы читал.
А кто калеку обижал,
За тех молился и прощал.
Ещё мечтал он рисовать,
Ведь мог он кисть в зубах держать.
И рисовать он стал Того,
Кто сотворил таким его.
Он не имел ни рук, ни ног,
Он сам ни есть, ни пить не мог,
Но приукрасил церковь он:
Взирал Господь с его икон.
Ну, а потом его душа
Летела, как воздушный шар,
Прочь от земли, под кров Того,
Кто сотворил таким его…
В 1916 году скоротечная чахотка оборвала жизнь Григория Николаевича Журавлёва. Его похоронили у алтаря расписанного им же утевского храма. В маленьком гробике лежал короткий «обрубок», исполнивший своё предназначение. Его спокойное лицо выражало «солдатскую готовность», как подметила когда-то императрица Мария Феодоровна.
Наверное, в ином мире он уже приступил к новым, неземным обязанностям. Когда после смерти художника пришёл заказчик за своей иконой «Благоуханный цвет», она оказалась законченной и даже покрытой олифой. Кто же завершил работу, которую не успел доделать Григорий Журавлёв?
На его могиле поставлен православный крест с надписью: «Се, Человек». Именно эти слова Понтий Пилат сказал о Господе Иисусе Христе.
Боснийская находка
В 1963 году в далёкой Боснии историк и реставратор Здравко Каймакович нашёл икону, неведомо как туда попавшую. Его поразило не только высочайшее умение художника, но и надпись, сделанная по-русски: «Сия икона писана в Самарской губернии, Бузулукского уезда, Утевской волости того же села зубами крестьянина Григория Журавлёва, безруким и безногим, 1885 года, 2 июля».
Здравко обратился по указанному на иконе адресу и в Государственный архив СССР. Там нашлись документы, подтверждавшие подпись безрукого и безногого иконописца.
Получив доказательства, боснийский искусствовед написал ряд работ об уникальном художнике. Эти публикации в югославской, американской и итальянской печати произвели настоящий фурор. Григорий Журавлёв стал всемирно известен. Сенсацией были вынуждены заинтересоваться и в СССР. Подключились архивисты, искусствоведы, музейщики.
Утевский учитель и краевед Кузьма Данилов начал переписку с Каймаковичем, опубликовал в районной газете несколько исследований жизни и творчества Журавлёва. Стали искать работы художника, в школьном музее оформили экспозицию, посвящённую его творческому наследию.
До наших дней сохранилась церковь в Утевке. В 1989 году её вернули верующим. В церкви чудом остались невредимы иконы, написанные Григорием Журавлёвым, фрагменты стенных росписей и купола.
После того как в храме начались службы, на одной из икон стал сам собой проявляться лик святого Симеона Верхотурского.
О необыкновенной жизни и божественном таланте самородка написана повесть-легенда самарского документалиста В. Мясникова «Возвращение», а также рассказ ленинградского писателя В. Лялина «Изограф». Перу С. Жигалова принадлежит роман «Дар над бездной отчаяния», прообразом главного героя которого стал Григорий Журавлёв.
Тоска есть крест духовный
Так стойко противостояли болезням настоящие мужчины. Может быть, это присуще исключительно им? Но на память приходит образ хрупкой девушки Лидочки — Лидии Александровны Леляновой, будущей монахини Марии Гатчинской.
Она родилась в 1874 году в Санкт-Петербурге. Её жизнь казалась безмятежной и радостной, как на пасхальной открытке, пока не вторглось горе. В шестнадцать лет девушку поразила болезнь Паркинсона — следствие перенесённой ранее тяжёлой формы энцефалита. Все радужные мечты рухнули в мгновение ока. На выпускные экзамены в женской гимназии Лидию привезли в инвалидной коляске.
Старания российских врачей, консультации медицинских светил в Европе и долгие курсы лечения не помогали. В течение десятилетий недуг упорно расставлял сети-щупальца, не отпуская пленницу ни на секунду. Болезнь неумолимо отнимала телесные силы. У девушки стали сохнуть руки и ноги, тело уменьшилось в размерах.
Не владея ногами, она была вынуждена лежать. Сидеть ей мешали ужасные боли. Со временем руки отказали совсем, и тело ссохлось. Лишь лицо осталось благообразным и светлым.
В 1912 году измождённую больную полностью парализовало. Тело словно окаменело: будто кто-то опутал его невидимыми и тяжёлыми, как свинец, оковами. На лице застыла восковая маска. Каждое слово давалось с неимоверным трудом. Монотонная медленная речь напоминала режущий душу звук на поцарапанной грампластинке.
Медики прогнозировали плохой исход: болезнь Паркинсона неумолимо вела к резким изменениям психики. Раздражительность, навязчивые идеи, эгоцентризм, слабоумие, а в итоге полный распад личности — вот что, по мнению специалистов, ожидало страдалицу. Ей предстояло закончить жизнь в психиатрической клинике.
Но, к изумлению скептиков, болезнь не достигла той стадии, при которой обычно происходит разрушение личности. В этом, несомненно, видится Промысл Божий.
Первый составитель жизнеописаний многих российских новомучеников и исповедников, протопресвитер Михаил Польский подчёркивал: «Оказавшись полным физическим инвалидом, мать Мария не только не деградировала психически, но проявляла совершенно необычные, не свойственные таким больным черты личности и характера. Она сделалась чрезвычайно кроткой, смиренной, покорной, непритязательной, сосредоточенной, углубилась в постоянную молитву, без малейшего ропота перенося своё тяжкое состояние».
Лидия Александровна отличалась добросердечностью, сострадательностью, прозорливостью и духовным разумением. Словно в награду за нечеловеческое терпение, Гатчинская подвижница получила редкий дар — утешать душевную тоску и уныние, печали и скорби.
Долгое время об угоднице Божией знал лишь узкий круг знакомых. Но постепенно вокруг неё сплотилась настоящая духовная семья. В 1922 году Лидия Александровна приняла монашеский постриг с именем Мария. Келья матушки напоминала церквушку: множество икон, огоньки лампадок, мерцание окладов, аромат воска… В этой уютной комнатке постоянно собирались люди для молитвы, чтения святых отцов и духовных бесед.
За наставлением, утешением и исцелением к избраннице Божией приезжали паломники из Петрограда, Москвы и самых отдалённых уголков необъятной России. С утра до поздней ночи ожидали приёма богомольцы разного возраста, положения и образования: от неграмотных прачек до университетских профессоров, от приходских батюшек до архиереев.
Из кельи праведницы все выходили окрылённые, с просветлёнными лицами. Подвиг монахини, превозмогавшей невыносимую боль, был примером для подражания, укреплял в вере, давал надежду тем, кто задыхался от отчаяния и захлёбывался горем в залитом кровью Отечестве. Народ стремился к матушке Марии, своей любовью согревающей израненные сердца. В лихую годину испытаний святая стала настоящим столпом веры и правды.
Но власть панически боялась тех, кого презрительно называла святошами. В феврале 1932 года в ходе акции по «изъятию монашек и монахов», которую ОГПУ проводило по всей стране, матушку арестовали. Чекисты на три года лишили её права проживать в центральных и пограничных областях и выслали в глухую провинцию.
Тюремные врачи поставили свой диагноз: «Страдает ревматизмом и подагрой в течение двадцати лет… Находится в вынужденном лежачем состоянии на спине на протяжении всего времени своей болезни. В настоящее время представляет собой редкую уродливость, и болезнь её… неизлечима».
Наконец по состоянию здоровья монахиню Марию перевели из тюрьмы в ленинградскую больницу имени 25-го октября. На основании данного медицинского заключения святую подвергли мучительной процедуре: подрезали сухожилия. После этих чудовищных операций-опытов 5 апреля 1932 года матушка покинула бренный мир.
Её тело выдали двоюродной сестре для погребения на Смоленском кладбище, строжайше запретив разглашать сведения о месте захоронения. Но молва быстро разнеслась по городу и окрестностям. Могилу стали навещать паломники. В память о подвижнице богомольцы брали с собой горстки землицы, маслице из неугасимой лампады, огарочки свечей.
В 1981 году Русская Зарубежная Церковь канонизировала преподобномученицу Марию Гатчинскую, а в 2006 году Священный Синод Русской Православной Церкви прославил её в лике новомучеников и исповедников Российских XX века. В 2007 году на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга обрели её мощи. Их торжественно, с пением акафиста и молитв перенесли в гатчинский Павловский собор. Память святой совершается 4/17 апреля.
Люди, ищущие утешения в скорбях и болезнях, с верой и любовью просят: «Преподобномученице мати Марие, моли Бога о нас!» Православные верят, что по молитвам матушки совершаются чудеса. Она ведает сокровенное и слышит тех, кто обращается к ней даже на расстоянии и не имеет возможности поклониться её мощам. Как при земной жизни, так и после кончины святая врачует тоску и уныние.
Будем и мы всегда помнить мудрое изречение подвижницы: «Тоска есть крест духовный. Она посылается в помощь кающимся, которые не умеют раскаиваться и снова впадают в прежние грехи… А потому только два лекарства лечат это порой крайне тяжкое душевное страдание. Надо или научиться раскаиваться и приносить достойные плоды покаяния, или со смирением, кротостью, терпением и великой благодарностью Господу нести крест — свою тоску. Несение такого креста и есть плод покаяния».
Рака с мощами преподобномученицы Марии Гатчинской в Павловском соборе (г. Гатчина)