Сергей Елишев

Сегодня по-прежнему много и громко говорят и спорят о процессе воссоединения России с Украиной. Но, увы, говорят по-прежнему весьма непоследовательно и путано, что вносит изрядную сумятицу в головы не только рядовых обывателей, но и активных риторов — участников дискуссии. До сих пор не вполне очевидно, о каком, собственно, процессе идёт речь и, наконец, что представляет собой так называемая Украина.

Говоря об Украине, мы, конечно же, не имеем в виду одноимённое современное государственное образование, возникшее на территории постсоветского пространства. Данная категория не может быть применима и к обозначению земель Малой Руси.

Русское слово «украйна» (польский аналог — «ucraina») встречается в русских исторических летописях при обозначении пограничных, окраинных земель, представляя собой, по сути, другую форму слова «окраина». Таким образом, ясно, что всё, обозначавшееся как «украйна», (окраина) не представляло собой нечто самостоятельное, а было лишь обозначением той или иной местности, данным ей извне (из центра) народом или правительством, которые рассматривали эту территорию как периферию некоей страны или державы. Для Великого княжества Литовского земли Малой Руси, захваченные им в конце XIV века, стали южной украйной. После объединения Литвы и Польши в единое государство эти же земли для Речи Посполитой стали украйной восточной. Для России малороссийские земли являли собой юго-западную украйну, не единственную для неё (например, наряду с сибирской украйной или южной украйной области Дикого поля). В зависимости от территориальных изменений (расширение или уменьшение территории) обозначение той или иной украйны претерпевало определённую корректировку.

Как отмечал в одной из своих работ Владимир Махнач, «понятие “Украина” впервые встречается в исторических документах XII века. Украина в смысле окраина. Самое первое упоминание Украины — это Залесcкая Украина. Коренная Русь была на Днепре, а Украина — на Владимирщине, к чему относилась и Московия. Веками позже коренная Русь, впрочем, переместилась на Северную Волгу и Оку, а Украиной стали именовать Русь Днепровскую, но только лишь опять-таки потому, что та была окраиной. За развитием понятия “Украина” стояло перемещение политических и культурных центров. Только и всего».

Понятное дело, что, говоря об Украйне, наши предки не имели в виду обозначение земель, на которых жили «украинцы», поскольку такого этноса в то время не существовало. Юго-западные русские земли, за которыми с XIV века благодаря византийцам и нашим церковным и государственным деятелям закрепилось наименование-обозначение «Малая Русь», то есть «Малая Россия» (как центр культурной жизни нашей страны), после их включения в состав Литовского, а затем и Польского государства (уже после смещения культурного, религиозного и политического центра с территории Малой России в Московское государство), исторически сохранили за собой именно это название, от которого впоследствии пошло обозначение части русского населения этих земель малороссами.

В конце XVII века, уже после Переяславской Рады и заключённого с Польшей «вечного мира» 1686 года, по которому Левобережная Малороссия вместе с Киевом навсегда отходила к России, в словесном обиходе интеллектуалов Речи Посполитой стало использоваться наименование «Украина» уже как имя собственное, а не нарицательное. Трактовка этого понятия приобрела иное значение, и в это же время стала активно формироваться концепция украинизма (украинства или украинофильства).

Суть концепции украинизма сводится к одному тезису: «Украина — не Россия». Она подразумевает признание группы субэтносов Малой Руси не частью русского этноса, а самостийным «украинским» этносом. Концепция украинизма проводилась униатами (под руководством иезуитов), австро-венгерским генштабом, революционерами 1917 года, большевистским режимом вплоть до М.С. Горбачёва. Она представляла собой попытку дать идеологическое обоснование искусственному расчленению России и единого русского народа посредством выделения из его состава малороссов, именуемых ими «украинцами», хотя до революции названия «великоросс», «малоросс», «белоросс» воспринимались как понятия, определяющие только географическое место происхождения русского подданного, а сами они мыслились как части одной русской нации, а не особые нации (восточно-славянские этносы).

Появление этой концепции, конечно же, шло вразрез с исторической действительностью и было обусловлено стремлением польских интеллектуалов воспрепятствовать естественному желанию русских людей, проживающих на Правобережье Днепра, воссоединиться с Россией и своим народом. Занявшись фактически искусственным конструированием нового этноса, польские интеллектуалы нашли себе союзников в Малороссии в лице запорожской казачьей верхушки, воспринявшей эти тезисы как вполне соответствующие её интересам и планам. Имевшая место непоследовательность в действиях большинства гетманов и казачьей старшины, которую мы наблюдали с момента провозглашения на Переяславской Раде воссоединения Малороссии с Россией до упразднения института гетманства в Российской империи, объясняется в значительной степени именно этими факторами, о которых мы упомянем позднее. Пока же рассмотрим исторические обстоятельства, предшествовавшие воссоединению Малороссии с Россией.

Первоначально земли Малой Руси, вошедшие в состав Великого княжества Литовского, которое формировалось как федеративное государство, долгое время сохраняли свои особенности, традиционный уклад жизни, внутреннюю структуру и политическое устройство. Русский язык являлся государственным языком Великого княжества. Литовские князья в соответствии с принципом: «Мы старины не рухаем, а новин не вводим», — часто ограничивались сбором дани с населения присоединённых земель и привлечением княжеских дружин и ополчений к участию в военных походах. Это было время борьбы, соперничества Московского и Литовского княжеств за ведущую роль православной державы — уже планировавшегося к созданию Вселенской Православной Церковью Третьего Рима, которая вскоре должна была прийти на смену Византийской империи. В Литовском, а фактически Русско-Литовском государстве среди знати были довольно сильны позиции православной «партии» (русское православное население составляло этническое большинство в Великом княжестве), в случае победы которой во внутренних междоусобицах Литва имела бы хорошие перспективы в соперничестве с Москвой. Нестойкость в вере литовских князей предопределила результат этой борьбы. Однако Литва имела все шансы стать православным государством. Но этого не произошло — победила прокатолическая партия, и начался процесс объединения с Польшей.

Но если Кревская уния 1385 года ещё не означала превращения Великого княжества Литовского в католическое государство, а значит, угнетения и притеснений его православного населения по религиозным и этническим мотивам, то Городельская уния 1413 года означала начало процесса активной полонизации и католизации знати и всего населения Великого княжества Литовского, распространяясь на земли Малой и Белой Руси. По условиям Городельской унии все бояре и служилое сословие Великого княжества Литовского получали равные права с польскими магнатами и шляхтой при условии принятия ими католичества, т.е. в новом Польско-Литовском государстве только католики получали приоритетное право на занятие государственных должностей. Естественно, такая ситуация не устраивала православное население земель Малой и Белой Руси. В условиях начавшейся полонизации и ухудшавшегося положения русских в Великом княжестве Литовском после смерти великого князя Витовта вспыхнула гражданская война между католической и православной партиями, которые возглавляли брат Витовта Сигизмунд (вождь католиков) и сын Ольгерда Свидригайло (глава православных). В ходе противостояния возникла ситуация, когда Великое княжество Литовское фактически распалось на две части: литовские земли поддерживали Сигизмунда, а русские (Малая и Белая Русь) — Свидригайло.

Свидригайло, однако, оказался слабым полководцем и управленцем, к тому же дискредитировавшим себя в глазах своих православных подданных казнью (сожжением) митрополита Герасима. Победу в войне одержал Сигизмунд, который, тем не менее, был вынужден пойти на ряд уступок православным. В 1432 году им был издан указ, по которому православные русские князья и бояре были уравнены в правах с католиками. С этого момента вплоть до 60-х годов XVI века Великое княжество Литовское ещё имело возможность выбирать, в состав какого государства оно могло быть включено: православного Российского или же католической Польши. Установившийся в то время своеобразный статус-кво во взаимоотношениях между православными и католиками внутри Великого княжества не был нарушен ни новым князем и королём Польским в одном лице Казимиром, ни его преемниками Александром и Сигизмундом, предпринявшими ряд шагов в пользу укрепления униатской политики, ни периодическими военными действиями с Россией.

В 60-е годы XVI века, в эпоху Ливонской войны — постоянных военных действий с Российским государством в правление Сигизмунда II Августа, жители княжества, зная обо всех ужасах опричнины Ивана IV, от которых на территорию Великого княжества бежало большое количество людей самых разных сословий, совершили окончательный выбор в пользу унии с Польшей. В результате Люблинской унии 1569 года между Великим княжеством Литовским и Польшей на европейских картах появилось новое государство — Речь Посполитая. Великое княжество Литовское в составе этого государства сохраняло определённую самостоятельность, но её территория ограничивалась собственно Литвой и землями Белой Руси. Земли Малой Руси отошли к Польше.

С этого момента начался активный процесс полонизации и окатоличивания Малой и Белой Руси, попытки ассимиляции, а также нещадной эксплуатации её православного населения. За действиями поляков, крайне презрительно и свысока относившихся к малороссам, стояла вся мощь Католической Церкви, Запада. Православных малороссов ставили перед выбором: или принять католичество и стать поляками, или быть людьми второго сорта, подвергаться всевозможным унижениям и дискриминации.

Малороссы лишились своей аристократии: она была полностью ополячена и перешла в католичество, именуя себя на польский манер — «панами» и «шляхтой» и переняв систему взаимоотношений с нижестоящими сословиями. Польский язык в качестве государственного сменяет русский. На территории Малороссии, как и на территории Польши, возникли крупные помещичьи землевладения, принадлежавшие польским магнатам (например, Потоцким, Конецпольским, Калиновским, Замойским) и ополяченной малороссийской аристократии (например, Вишневецким, Острожским, Киселям). В Малороссии установилось господство шляхты, пожизненные и наследственные «уряды» (государственные должности), магдебургское право в городах; нещадная эксплуатация крестьян — вне их. Все слои православного населения Малороссии, несмотря на их лояльность к польской Короне, подлежали религиозным и национальным притеснениям, а также беспощадной экономической эксплуатации.

Любой малороссийский дворянин без принятия католичества не имел возможности занять какую-либо государственную должность и сделать карьеру. Купец и ремесленник не мог конкурировать с вытеснившим его из сферы торговли евреем, пользовавшимся особым покровительством Католической Церкви и польских панов. Все наиболее доходные промыслы в городах составляли монополию Короны и шляхты, которая в отличие от горожан была освобождена от уплаты торговых пошлин.

Практически полностью бесправны были малороссийские крестьяне, вынужденные не только отрабатывать всё увеличивавшуюся барщину и исполнять иные повинности, но и платить налоги, а также другие выплаты Короне и шляхте. Особенно тяжела была участь крестьян, которые жили в поместьях польских магнатов, часто сдававших поместья в аренду ростовщикам-евреям. Те, учитывая временный характер их владения угодьями, выжимали из крестьян все соки. Жизнь крестьян была в полном распоряжении шляхты, которая презрительно именовала их «быдлом» (скотом) и всячески притесняла.

Отдельно следует сказать о запорожском казачестве. Феномен запорожского казачества был в значительной степени явлением сторонним для Малороссии, поскольку казачья вольница являлась скорее своеобразным порождением степи, Дикого поля. Запорожская Сечь, расположенная на границе Польши и Дикого поля, представляла собой сеть поселений, самостоятельно обеспечивавших себя всем необходимым, куда стекались недовольные польским правлением православные пассионарии, беглые люди и разбойники. Защищая малороссийские рубежи Польского государства от постоянной татарской угрозы, они, тем не менее, были не прочь кого-нибудь пограбить или поживиться за чей-либо счёт. Именно этим и объясняется активное участие запорожских казаков в боевых действиях против русских в Смутное время. Польские магнаты и шляхта с крайним опасением и подозрительностью относились к ним; исключением не являлись и реестровые казаки, состоявшие на службе у польской Короны. Ведь на Сечи не действовали польские законы.

Поскольку численность реестра была ограничена, а реальная численность казаков его многократно превышала, запорожцы были крайне заинтересованы в увеличении численности реестра, на что польское правительство шло крайне неохотно. Этот момент в политических программах запорожцев являлся столь же важным, сколь и требование прекратить религиозные гонения и притеснения православных.

Накал противостояния двух суперэтносов (цивилизации католиков и православных) в Польше постепенно достиг наивысшей точки. С Брестской унии 1596 года польское правительство начало проводить активную униатскую политику в отношении своих православных подданных, после чего последовала череда неудачных протестных выступлений малороссов (восстание Наливайко, Павлюка, Остраницы и др.). Восставшие не ставили себе целью добиться политической независимости от Речи Посполитой. Они прежде всего отстаивали своё право быть православными, жить в согласии с собственной совестью. Принадлежность к Православию являлась критерием национальной идентификации. При этом они называли и определяли себя никакими не мифическими на тот момент «украинцами», а именно русскими. Активным противодействием насаждению католичества занималось учёное православное духовенство, возникшие в ряде городов Малороссии православные братства (как центры национально-освободительной борьбы), казаки. Апофеозом этого противостояния явилось развернувшееся в 1648 году на территории Малороссии восстание, впоследствии принявшее форму национально-освободительной войны, которую возглавил гетман Богдан Хмельницкий.

Хмельницкий и его соратники, как и их предшественники, отнюдь не ставили конечной целью восстания образование независимого государства и выход из состава Польши. Первоначальными требованиями восставших являлись прекращение гонений на православных, свобода вероисповедания, прекращение активной униатской политики, возвращение православным захваченных униатами храмов; расширение численности реестровых казаков и наделение казачества как военного сословия шляхетскими правами; изгнание из Малороссии евреев-ростовщиков.

Понимая, что в борьбе со шляхтой ему понадобятся союзники, Хмельницкий заключил союз с крымским ханом. Восставшие, взаимодействуя с татарами, разгромили польские войска у Жёлтых Вод, под Корсунью и Пилявцами, расширили подконтрольную им территорию, заняв Киев и практически всю территорию Малороссии. В августе 1649 года между Хмельницким и польским правительством был заключён Зборовский мирный договор, по которому Хмельницкий получал самостоятельное государственное управление в Киевском, Черниговском, Вроцлавском воеводствах. Хмельницкий достиг того, о чём он никогда и не мыслил. Он отдавал себе отчёт, что борьба ещё не завершена и основные сражения ещё впереди.

Между тем поляки, используя перемирие, накопив силы и договорившись с крымским ханом, чтобы тот разорвал союзные отношения с Хмельницким, вскоре начали военные действия против гетмана.

В 1651 году, накануне сражения под Берестечком, татары оставили своих прежних союзников, одновременно пленив и увезя с собой Хмельницкого. В развернувшемся сражении восставшие потерпели крупное поражение. Освободившийся из плена Хмельницкий был вынужден пойти на заключение в Белой Церкви мира с Польшей. Лишённый поддержки крымского хана и понимая, что сам он один не сможет противодействовать Польше, Хмельницкий шлёт послов к российскому государю с просьбой о включении Малороссии в состав России. Этот шаг в значительной степени был вынужденной мерой для Богдана Хмельницкого. Война к тому моменту приобрела крайне ожесточённый характер, и зажатая между Крымом, Россией и Польшей Малороссия должна была искать союзников, чтобы попросту выжить.

Российское правительство, помня об участии казаков в событиях Смутного времени, крайне осторожно отнеслось к его просьбе. Оно и понятно — надо было оценить свои силы и возможные плюсы и минусы от принятия положительного решения по этому вопросу. Его рассмотрение затянулось на два года. Хмельницкий, дожидаясь решения российского правительства, добился некоторых военных успехов, разгромив поляков при Батоге (1652) и Жванце (1653), но понимал, что это успехи временные, а его судьба и судьба Малороссии зависят от решения российского правительства.

Ввиду важности вопроса его рассмотрение было вынесено на собравшийся осенью 1653 года Земский собор, который одобрил предполагаемое воссоединение Малороссии с Россией, а значит, и вступление России в войну с Речью Посполитой.

Вскоре царские послы прибыли в Малороссию, и 8 января 1654 года на Переяславской Раде было провозглашено долгожданное воссоединение Малороссии с Россией.

Последовавшая за этим война России с Польшей обозначила начало ещё одной стадии процесса воссоединения России и Малороссии, не завершённого, в силу перипетий XXвека, и в настоящее время. Однако исторический опыт, почерпнутый из тех событий, должен быть в полной мере учтён при воссоздании единства Исторической России в XXIвеке. И несмотря на то, что в этом нам будут очень сильно мешать наши «друзья»-англосаксы, процесс этот исторически предопределён. А значит, вскоре придёт пора очередных свершений.