Священник Валерий Духанин

В 9-м номере «Журнала Московской Патриархии» за 2010 год опубликована статья Алексея Гоманькова с весьма заманчивым названием: «Как описать историю мира? Теория эволюции, креационизм и христианское вероучение».

В этой статье, если не брать во внимание справочных сведений о разных взглядах на происхождение мира, примечательна одна яркая мысль: Бог, оказывается, творил животных путём эволюции, производя одни виды из других, соответственно, человека сотворил из предшествующей ему обезьяны. Мысль эта высказана, надо признать, весьма ненавязчиво, вроде бы как и безотносительно к личной позиции автора, а лишь как гипотеза, именуемая христианским эволюционизмом. Однако общий тон статьи явно выдаёт предпочтение и склонность к эволюционизму. Потихонечку описывая одну версию за другой, автор мягонько стелет соломку эволюционных идей посредством таких, например, утверждений: эволюционная теория описывает «способ, как творил Создатель, что считал Он боле кстати» (фраза из стихотворения А.К. Толстого); креационисты «стараются опровергнуть результаты научных исследований», тогда как эволюционисты им свято верны; «смерть животных и растений существовала на Земле до появления человека и, следовательно, до грехопадения»; и самое важное — «Бог творил одни таксоны из других. Этот процесс может быть описан натуралистами как эволюция и богословами ― как творение».

Чтобы не утомлять читателя, мы обратим внимание только на два тезиса вышеупомянутой статьи, при этом даже не будем много дискутировать, а покажем лишь то, что вполне логически и естественно вытекает из принятия этих тезисов православным христианином.

Запо­ведь пло­ди­тесь и разм­но­жай­тесь (Быт. 1, 22–28), сог­лас­но самому своему зна­че­нию, есть за­по­ведь о са­мо­восп­ро­из­ве­де­нии, а не об эво­лю­ци­он­ных му­та­ци­ях, почему и дана уже после сот­во­ре­ния живых существ по роду их.

Первый тезис — признание смерти в первозданном мире живых существ, задолго до появления человека и его грехопадения. В целом, вопрос этот (если речь идёт не о человеке, а о животных) в святоотеческом богословии не рассматривался как первостепенный и не подвергался подробным обсуждениям. В последнее же время он стал обсуждаться более активно, особенно православными эволюционистами (их мы будем называть теистическими эволюционистами, в отличие от атеистических). Подобный интерес вызван тем элементарным логическим рассуждением, что если смерти в мире животных до грехопадения человека не было, то вопрос об эволюции снимается сам собой. Ведь эволюция предполагает непрестанную борьбу живых систем друг с другом, когда сильнейшие беспощадно уничтожают слабейших, когда одни виды пожирают другие и выживают только те, кто отхватил у природы больше способностей к жизни. Вымирание и гибель несовершенных животных — стержень эволюции; значит, смерть должна была существовать в первозданном мире до грехопадения людей.

Второй, и самый главный тезис — собственно признание происхождения одних видов животных из других; соответственно, и человека из менее совершенного существа, за чем предполагается направляющая деятельность Самого Создателя.

Что касается первого тезиса, то апостол Павел вообще-то писал, что «тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению»(Рим. 8, 20–21). Святитель Иоанн Златоуст так пояснял этот текст: «Что значит – суете тварь повинуся? Сделалась тленною. Для чего же и по какой причине? По твоей вине, человек. Так как ты получил смертное и подверженное страданиям тело, то и земля подверглась проклятию, произрастила терния и волчцы <…> Как тварь сделалась тленною, когда тело твоё стало тленным, так и тогда, когда тело твоё будет нетленным, и тварь последует за ним и сделается соответственною ему». Об этом же писал преподобный Григорий Синаит: «Текучая ныне тварь не создана первоначально тленною, но после подпала тлению, повинувшись суете, по Писанию, не волею, но не хотя, за повинувшаго её, на уповании обновления подвергшегося тлению Адама (см. Рим. 8, 20). Обновивший Адама и Освятивший обновил и тварь, но от тления ещё не избавил их». Таким образом, тленность, неустойчивость, а значит и торжество смерти в Священном Писании признаются насильственно вторгшимися в бытие твари. Если же тварь и так суетилась в поиске лучшего места под солнцем, если она и так истлевала в безуспешном состязании за лишний вдох воздуха, то о каком покорении тлению может быть речь? Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал всё для бытия (Прем. 1, 13–14). «По его (Адама) пленении, — пишет преподобный Макарий Великий, — пленена уже с ним вместе служащая и покорствующая ему тварь, потому что чрез него воцарилась смерть над всякою душею».

Но обратимся к законам чистой логики. Даже если признать, что смерть животных имела место в первозданном мире, отсюда вовсе не следует, что животные эволюционировали. Смерть — это прекращение материального бытия конкретного индивида, а эволюция — это трансформация одного вида в другой. Не надо путать смертность с эволюцией — это совершенно разные понятия, и если первое можно предположить в рассуждениях некоторых святых отцов (например, блаженный Феодорит Кирский писал, что Бог сотворил животных смертными, предвидя грехопадение человека), то второго (т.е. эволюционной концепции) у них решительно нет.

Теперь постараемся представить, как вообще вписать эволюционную гипотезу в библейское понятие о первозданном мире ― мире, ещё не знавшем зла и греха; мире, не испытавшем той страшной катастрофы, которая явилась в связи с падением венца творения — человека. Эволюция есть та отчаянная борьба за жизнь озверелых животных, при которой тварь интуитивно ищет совершенства, сминая слабейших и отстающих, слепо нащупывая лучшие формы для выживания своего собственного вида. Не научившийся прятаться мелкий зверёк, естественно, погибает, равно как и не научившийся ловить его крупный хищник. Совершенно очевидно, что описанная у пророка Исаии идиллия о том, что волк и ягнёнок, лев и вол будут пастись вместе (см. Ис. 11, 6–9), относится к будущему веку, но отражает реалии райской жизни до грехопадения людей, и явно к эволюционному возникновению мира не подходит. Паслись они у теистических эволюционистов, может, и вместе, но лишь потому, что львы всегда ходят там, где есть пища, а буйволам от хищников просто некуда деться, зато есть надежда, что первым погибнет среди них самый бестолковый или больной. Тот ли это мир, о котором в Писании сказано: «И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1, 31)?

Спросим теистического эволюциониста, пожирали ли в первозданном мире звери друг друга в процессе эволюции. «Естественно, — ответит он, — не травушкой же питались хищники». Теперь откроем книгу Бытия, где Сам Бог определяет рацион первозданного человека и рацион первозданных зверей: «Всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду, пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так»(Быт. 1, 30). Возникает дилемма: то ли звери Бога не слушались и ели друг друга, то ли Писание не точно нас информирует, то ли эволюционисты превратно понимают бытие первозданного мира, но совместить текст Писания с эволюционизмом, совершенно точно, нельзя. Конечно, недоумение современного человека относительно того, как в райском состоянии мира звери жили без хищничества, вполне естественно. Но всё дело в том, что современное состояние человека, животных и окружающей нас природы не может служить правилом для оценки райского состояния богозданного мира. Наука исследует природу в её состоянии, явившемся по грехопадении людей. Каким же был мир до грехопадения, нам сообщает лишь Божественное Откровение.

Насколько первозданный Адам отличался своим совершенством и одухотворённостью от современного человека, настолько и первозданный мир в его одухотворённости и гармонии превосходил современный грубый и хищный мир. Вот почему преподобный Григорий Синаит описывает Едем следующим образом: «Он всегда и обилен плодами и цветущими цветами, и зрелыми и незрелыми. Падающие дерева и плоды зрелые превращаются в землю благовонную, не издающую запаха тления, как дерева мира сего. Это — от преизобилия благодати освящения, всегда там разливающейся». А святитель Василий Великий в Слове о сотворении человека писал: «Ещё ничто из того, что получило от Бога своё назначение и существование, не умерло, и коршуны не могли этим насыщаться. И в природе не было раздора, ибо она пребывала в полном цветении; охотники ещё не губили (животных), ибо такого занятия (как охота) у людей ещё не было. И звери никого не терзали, ибо не были плотоядны. У коршунов обычай кормиться трупами: тогда же не было ещё ни трупов, ни трупного запаха, и пища коршунов была иная. Но все жили, как лебеди, и кормились на лугах… В те времена плотоядные животные поступали таким же образом; они считали своей пищей траву и не нападали друг на друга».

Даёт ли нам хотя малый повод к эволюционному пониманию происхождения жизни первые три главы книги Бытия? Есть ли здесь хоть малая зацепка для мнения о переходе одних видов в другие? Сказано ли хоть слово о промежуточных звеньях — отработанном материале, выброшенном мастером за ненадобностью в мусорное ведро?

Кстати, автор упомянутой нами статьи, А.В. Гоманьков, устраивая себе ловушку, порицает фабулизм. Напомним, что фабулизм отвергает за библейским повествованием о сотворении мира какую-либо историческую истину, признавая первые строки книги Бытия лишь как поучительный миф. Сторонники фабулизма считают, что библейский текст верен в главном — в том, что Бог Творец мира, и ошибочен в деталях — в том, что мир создавался именно так, как написано в Библии. А.В. Гоманьков справедливо пишет, что «книга Бытия в рамках традиции православной экзегетики всегда рассматривалась как книга, написанная в жанре исторической хроники (а отнюдь не басни), то есть излагающая Откровение, преподанное нам через события, которые действительно имели место в истории. И если основная её часть касается истории человечества, то первая глава имеет общий предмет с «естественной историей», порождая необходимость сопоставления с истинами, добытыми науками естественноисторического цикла: космологией, геологией, палеонтологией».

Итак, посмотрим, насколько книга Бытия, повествующая о творении мира, как признаёт Гоманьков, в жанре исторической хроники, согласуется с данными эволюционистской гипотезы. Мы будем параллельно рассматривать учение эволюционистов в связи с учением Библии, чтобы наглядно представить, сколь велика разница между тем и другим. Мы сделаем это потому, что Гоманьков предоставил нам подобное право, назвав первые строки книги Бытия вполне реальной историей.

Библейское описание творческих дней вообще весьма трудно укладывается в эволюционные представления. Так, согласно книге Бытия, птицы, то есть летающие живые организмы, появляются одновременно с рыбами (см. Быт. 1, 20); тех и других Бог творит из воды, и одни покоряют морскую, а другие ― воздушную стихию. Для эволюционистов такая спешка с птицами вообще-то не очень удобна, потому что, согласно эволюционной концепции, жизнь вначале появилась в воде, затем из водоплавающих вывелись рептилии и выползли на сушу, а потом уже от рептилий образовались две параллельные ветви — наземных животных (млекопитающих) и птиц. Эти две ветви, согласно эволюционистским взглядам, идут не пересекаясь (поэтому утконос никогда не рассматривался как переходный вид), и, стало быть, птицы должны появиться в один творческий день с наземными животными, а не с рыбами. Но Библия, увы, повествует иначе: наземные животные созданы Богом уже после птиц (см. Быт. 1, 20–25).

Согласно Священному Писанию, наземные животные творятся не из водоплавающих, а из земли, без всякой эволюционной связи с рыбами (если сами рыбы и птицы созидаются из воды, то звери земные — из земли, что уже подрывает возможность эволюционного древа), причём творятся, как акцентирует внимание книга Бытия, по роду их, то есть по тем видам (таксонам), которые и были представлены во всём многообразии на планете Земля: «И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так» (Быт. 1, 24). Поясняя подобный закон, вложенный Богом в Его создание, святитель Василий Великий писал в «Беседах на Шестоднев»: «Природа существ, подвигнутая одним повелением, равномерно проходит и рождающуюся и разрушающуюся тварь, сохраняя последовательность родов посредством уподобления, пока не достигнет самого конца; ибо коня делает она преемником коню, льва — льву, орла — орлу, и каждое животное, сохраняемое в следующих одно за другим преемствах, продолжает до окончания вселенной. Никакое время не повреждает и не истребляет свойств животных.

Заповедь же «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1, 22–28), согласно самому своему значению, есть заповедь о самовоспроизведении, а не об эволюционных мутациях, почему и дана уже после сотворения живых существ по роду их.

В эволюционной же концепции Создатель уподобляется экспериментатору, творчески подбирающему одну за другой модели ради поиска самой лучшей и совершенной: не удалась одна ветвь животных, тупиковая, — ничего, слепим новую. Недаром даже пророк Давид прозревал, как приходит в голову иным эволюционистам: «скот был я пред Тобою» (Пс. 72, 22 — на самом деле, в тексте стоит «как скот»). На подобных подтасовках цитат и высказываний созидаются всевозможные оправдания абсолютно безбожной, безумной эволюционной концепции. В частности, теистические эволюционисты дают совершенно чудовищное толкование двух святоотеческих высказываний, одно из которых принадлежит преподобному Серафиму Саровскому, а второе — святителю Феофану Затворнику. Цитаты эти теистические эволюционисты часто передают либо в искажённом виде, либо без контекста, а мы приведём их такими, какие они на самом деле.

У преподобного Серафима в беседе о цели христианской жизни читаем: «Многие толкуют, что, когда в Библии говорится: Вдунул Бог дыхание жизни в лице Адама первозданнаго и созданнаго Им от персти земной, — что будто бы это значило, что в Адаме до этого не было души и духа человеческого, а была будто бы лишь плоть одна, созданная от персти земной. Неверно это толкование, ибо Господь Бог создал Адама от персти земной в том составе, как батюшка святый апостол Павел утверждает: Да будет всесовершен ваш дух, душа и плоть в пришествие Господа нашего Иисуса Христа. И все три сии части нашего естества (т.е. дух, душа и тело) созданы были от персти земной, и Адам не мёртвым был создан, но действующим животным существом, подобно другим живущим на земле одушевлённым Божиим созданиям. Но вот в чём сила, что, если бы Господь Бог не вдунул потом в лице его сего дыхания жизни, то есть благодати Господа Бога Духа Святаго, от Отца исходящаго и в Сыне почивающаго и ради Сына в мир посылаемаго, то Адам, как ни был он совершенно превосходно создан над прочими Божиими созданиями, как венец творения на земле, всё-таки пребыл бы неимущим внутрь себя Духа Святаго, возводящего его в Богоподобное достоинство, и был бы подобен всем прочим созданиям, хотя и имеющим плоть и душу и дух, принадлежащие каждому по роду их, но Духа Святаго внутрь себя неимущим».

Таким образом, согласно мысли преподобного Серафима Саровского, первозданный Адам создан именно из персти земной, а не из человекообразного существа (биологической общности с животными нет), причём сразу создан с телом, душой и духом. Славянское, равно и старорусское выражение «животное существо» означает вообще живое существо (от слова «живот», то есть «жизнь», на что указывают и словари, в частности, В. Даля), а не скотину, как это хочется видеть эволюционистам, почему сам преподобный Серафим пояснял: «Не мёртвым был создан, но действующим животным существом». Иначе в молитве «Очи всех», читаемой наряду с «Отче наш» перед трапезой, выражение: «Исполняеши всякое животное благоволение» придётся относить лишь к своим домашним животным, а не вообще к живым существам (слова молитвы заимствованы из Пс. 144, 15–16, русский перевод: «насыщаешь всё живущее по благоволению»). Согласно мысли преподобного Серафима, дуновение Божие сообщило Адаму благодать Духа Святого, чем первозданный человек принципиально отличался от всех прочих созданий, хотя и так превосходил их как венец творения.

Святитель Феофан Затворник, рассуждая в одном из писем о творении человека, писал: «Когда Бог творил человека, то образовал прежде тело из персти. Это тело что было? Глиняная тетерька или живое тело? — Оно было живое тело, — было животное в образе человека, с душою животною. Потом Бог вдунул в него Дух Свой, — и из животного стал человек — ангел в образе человека». Здесь святитель Феофан действительно оперирует понятием животного, но только в том смысле, что без духа, который Бог вдунул в первозданного человека, люди по своей душе ничем не отличались бы от животных. Святитель рассуждает абстрактно, что вообще характерно для его сочинений на антропологические темы: что относится к телесной сфере, что — к душевной, а что — к духовной (к последней — самосознание, страх Божий, совесть, внутреннее стремление к Богу и т.п.). Святитель не допускает и мысли о происхождении Адама от животных. И потому уже в том же самом письме есть такие слова: «Отчего производят человека от животных — обезьяны? — Оттого, что не различают в человеке души от духа. — Замечая, что душа наша схожа с душой животных, они и бредят: “Но душа — одна, стало, и весь человек от них же выродился”. А когда мы настоим на различии духа от души и характеристику человека перенесём в дух, тогда вся теория Дарвина падает сама собою».

Если говорить собственно о соборных постановлениях Церкви и об анафемах, то ещё раз учтём, что с позиций эволюционистов смерть в мире животных была изначальной объективной данностью. Все живущие существа умирали в процессе эволюции. А поскольку сам человек в такой парадигме появился именно как эволюционирующее животное — смертное и страждущее в борьбе за выживание, то речь может идти о 123-м правиле Карфагенского собора: «Аще кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что, хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, т.е. вышел бы из тела не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема».

Сог­лас­но под­лин­но­му учению Библии, Адам тво­рит­ся как уни­каль­ное, прин­ци­пи­аль­но новое су­щест­во, ко­то­ро­го до этого момента ещё не было. Он со­зи­да­ет­ся из пер­воз­дан­ной, не­воз­де­лан­ной земли, а ду­но­ве­ние Божие со­де­лы­ва­ет его су­щест­вом оду­хот­во­рён­ным. Поэтому среди всех жи­вот­ных «для че­ло­ве­ка не нашлось по­мощ­ни­ка, по­доб­но­го ему» (Быт. 2, 20). Только о Еве, соз­дан­ной от ес­тест­ва Адама, и более ни о ком, Адам мог сказать: «Это кость от костей моих и плоть от плоти моей»(Быт. 2, 23).

Теперь вернёмся к позициям православных эволюционистов и к их представлениям о творении человека. Согласно таким представлениям, в первозданном мире до появления Адама, конечно же, людей ещё не было, зато было стадо диких обезьян, ласково называемых эволюционистами человекообразными существами. Они населяли девственные леса не знавшей греха планеты и, наслаждаясь приятным теплом допотопного мира, питались фруктами и овощами без ГМО, зная лишь ту печаль, как бы не попасть в пасть к тираннозавру или саблезубому тигру в их вполне законной борьбе за место под созданным в четвёртый день творения (т.е. после растений) солнцем. Из этой-то среды закалённых в условиях открытой природы недоразвитых существ и избирается подававшая надежду на большее совершенство особь. В неё, согласно мнению эволюционистов, и вдунул Бог Духа Святаго, и вот он, Адам, недавно спустившийся с пальмы, а теперь изумлённо оглядывающий самого себя, спешит нарекать имена животным: «лев», «бык», «собака»… Жены только нет. О появлении жены мы скоро поговорим. А сейчас, чтобы не быть голословными в приписывании подобных мнений эволюционистам, сделаем ссылку на книгу самого известного нашего миссионера, протодиакона Андрея Кураева — Гоманьков делает на его книгу закрытую ссылку, мы же её сделаем открытой. Книга называется «Может ли православный быть эволюционистом?» (Клин: Христианская жизнь, 2006). Приведём из книги цитаты. Этих цитат не надо пугаться, их надо просто прочесть.

«Из чего же Бог слепил человеческое тело? Что это за земля, о которой идёт речь? В Библии мы не найдём определённого ответа, ведь на языке Библии землёй называется всё происшедшее из земли, и о человеческом теле также можно сказать, что это земля: земля еси и в землю отыдеши. Мы не можем однозначно ответить на вопрос о том, какова была степень внутренней организации той земли, материи, которой коснулся Господь, чтобы переоформить её в человека. Но, поскольку даже человеческое тело можно назвать землёй, дозволительно думать, что словом “земля” библейского рассказа о творении человека было обозначено тело уже живое, живущее, не просто ошмёток глины, а земля, ранее преображенная творческим действием Бога» (с. 28–29).

«Он касается области, уже затронутой ранее, и возникает антропоморфное существо. Мы не имеем права назвать его человеком, так как тело человека без души — это ещё не человек, но это в самом буквальном смысле антропоморфное, человекообразное существо» (с. 32).

«Он создаёт тело из земли и после, в готовое уже тело, вдыхает душу. Библия не говорит нам о временных интервалах, поэтому у нас есть некоторая свобода думать о том, был ли какой-нибудь промежуток времени между созданием Богом человеческого тела и его одухотворением, и если этот временной зазор был, то чем же тогда являлось это существо, которое имело тело человека, но не имело человеческого разума?» (с. 28).

«Сначала было создано человекообразное существо и затем наделено разумом» (с. 32).

Итак, согласно эволюционистским представлениям, Адам создан не из земли особым творческим действием (ибо под землёй аллегорически подразумеваются предшествовавшие биологические виды), а путём избрания одной особи из человекообразных существ, в которую вдунул Бог «дыхание жизни», так что стала она душою живою. Из этого очевидно следует, что у Адама, которого уже потому нельзя назвать первозданным, были родители по плоти — отчаянно старавшиеся, но немного не доэволюционировавшие до человека животные существа. И те материнские руки, нежно прижимавшие его к своей груди, Адам впоследствии из своего рая мог вполне спокойно созерцать навеки сомкнувшимися, ибо родившее его существо не сподобилось «дыхания жизни» и было обречено, как и все остальные животные, на окончательное исчезновение. Ведь, по мысли Кураева и Гоманькова, смерть животных была ещё в райское время и не должна рассматриваться как трагедия — кураевский и гоманьковский Адам хладнокровно смотрел, как родившая его навсегда сомкнула глаза.

Согласно подлинному учению Библии, Адам творится как уникальное, принципиально новое существо, которого до этого момента ещё не было. Он созидается из первозданной, невозделанной земли, а дуновение Божие соделывает его существом одухотворённым. Поэтому среди всех животных для человека не нашлось помощника, подобного ему(Быт. 2, 20). Только о Еве, созданной от естества Адама, и более ни о ком, Адам мог сказать: «Это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (Быт. 2, 23).

Священное Писание приводит как очевидный факт творение Богом Евы из ребра Адама (см. Быт. 2, 21–22). Вообще-то никакой вид млекопитающих, с научных позиций, не может произойти от особи мужского пола без пола женского. Оно потому и названо млекопитающим, что питается молоком, однако для первых людей, Адама и Евы, созданных особым действием Божиим, это не является правилом. Согласно Библии, женщина, то есть та, которая рождает в мир людей, появляется в бытии уже после появления человека — мужчины. Понятно, что сам процесс подобного творения — из ребра Адама — покрыт для нас непроницаемой тайной. Однако с точки зрения современной близорукой науки это вообще абсурд — женщина отделяется от естества мужчины, а не наоборот. Вот если бы в Библии было сказано, что Адам взят от Евы, то это ещё можно было бы объяснить научно: мужчина родился от женщины, в лоне которой оформилось его естество, но наоборот — это выше научных истин. Или, может быть, нам теперь надо думать, что Ева — самая высшая эволюция живых существ, а не создана как помощница для Адама? Дело ещё и в том, что отвечающие за пол хромосомы у мужчины и женщины имеют одно существенное различие: у мужчины эта пара хромосом обозначается как XY, а у женщины ― как XX, и с чисто генетических позиций заимствование естества Евы всецело лишь от естества Адама должно было бы повторять его генетическую информацию, но этого нет. Согласно Библии, Ева появляется именно от Адама, а не от Адама и его жены, творится от естества Адама, однако творится как существо, отличное от Адама по своему полу. Суть же весьма проста. Когда действует Бог, то Он не спрашивает у биологов и генетиков, как Ему поступать, Он просто творит так, как Сам в Своих предвечных идеях определил, и никакая эволюция видов от примитивных к сложнейшим Ему, как Всемогущему Создателю, не нужна. Творческая деятельность Создателя не объясняется естественнонаучными законами.

P.S. В среде теистических эволюционистов поражает одна психологическая особенность, по которой этих людей всегда можно «вычислить» и сразу узнать. Эти люди, как правило, боятся напрямую сказать, что считают своим предком человекообразную обезьяну, они стыдятся произнести это прямо в церковной аудитории, поэтому предпочитают говорить описательно, путём многих обходных манёвров. В частности, начинают они с той в общем-то бесспорной истины, что мы должны выступать за созвучие веры и разума, религии и науки. От этой мысли делается плавный переход к утверждению, что, стало быть, мы не должны спорить с очевидными данными, добытыми палеонтологами, геологами, биологами и прочими кропотливыми специалистами (о том, что данные не всегда так очевидны, как кажется, и что наука часто подменяется идеологией даже в среде учёных, скромно умалчивается). А поскольку эволюционная концепция в современной научной картине мира является господствующей, вывод напрашивается сам собой: современный христианин должен послушно принять «объективные» данные о собственном происхождении.