Протоиерей Владислав Свешников

«Блаженны миротворцы, ибо они назовутся сынами Божиими». Казалось бы, миротворчество, понимаемое как в общепринятом, так и в христианском значении слова, не заключает в себе ничего сложного. Оно очень понятно и легко мотивируется в смысле личной непосредственной готовности к такого рода деятельности как в общественном мнении, так и в многочисленных народных речениях, типа «худой мир лучше доброй ссоры».

Но зададимся вопросом: почему заповедь говорит о блаженстве бытия миротворцев в чине «сынов Божиих»?

Одна из постоянных характеристик человеческой природы, пребывающей в падшем состоянии и греховном окружении, — это распад и нелад — состояние ненормальное, искажённое, уродливое. Задача нашей внутренней установки — изъяв безобразие, оставить образ, норму.

«Стяжи дух мирен, и около тебя спасутся тысячи», — говорил преподобный Серафим Саровский. Осуществление поиска правды Божией — это реализация принятых установок в жизни, в действии. Более чем в любом другом, в миротворческом делании личность реализуется как орудие Божие, распространяя лучи уже действующего в ней божественного мира на окружающее. Благодатное мирное действие кроткой и чистой личности становится тем более плодотворным, чем более она такую заданность на себя берёт сознательно.

В некотором смысле подобные задачи ставятся и в условиях, положим, межгосударственных или гражданского общества, в котором возникает кризисная или конфликтная ситуация. Но умиротворение в таком случае имеет лишь в условном смысле нравственный характер, хотя бы потому, что положительного творческого содержания в ней нет, а мир воспринимается лишь как отсутствие войны.

Поэтому, даже когда и на межличностном уровне задача ставится похожим образом — помирить враждующих или готовых вступить в конфликт, — её разрешение в нерелигиозном нравственном понимании можно обозначить тем же словом — миротворчество. К христианскому же пониманию нравственной проблематики эта задача имеет отношение лишь как прикладная, а к блаженству бытия в чине «сынов Божиих» и вовсе отношения не имеет хотя бы потому, что многие из таких вполне искренних «миротворцев» о подобном сыновстве даже и не помышляют.

В христианском понимании миротворчество — это сознательное нравственное делание, которое стремится к приобретению Духа Божия, Духа мирна.

Внешне же это тоже может выражаться в умиротворении конфликтующих всеми возможными способами, но это лишь начальный этап миротворчества как делания, которое органически исходит из того, что вкусившая мирного духа Божья душа болит, когда встречается с немирностью. И тогда человек как бы «вклинивается» между враждующими, стремясь посылать «направо» и «налево» импульсы добра. Жалость и молитва, содержащиеся в этих импульсах, сокрушают немирное зло конфликтных психологий. Но, нейтрализовав конфликт, «блаженный миротворец» остаётся и сам, и бывшие соперники с ним на поле брани, как на пустом месте, с ясно ощущаемым стремлением активного нравственного делания. И тогда-то в любые человеческие отношения эти миротворцы стремятся внедрить все особенности мира Божия, которые уже даны им самим; и прежде всего дух тихого и кроткого дыхания, мирного спокойствия, молитвы, безропотности, чистоты и лёгкости душевной, внутренней строгости и ненавязчивости — свободы, свободы и ещё раз свободы. Той свободы, при которой исчезают всякие страхи, а есть одна готовность служить делу и миру Божию, несмотря ни на какие испытания, что бы ни ждало миротворцев в их делании мира Божия.

На этом пути, несомненно, творцов мира Божия ждёт война, потому что мир человеческий если и не гонит прямо делателей мира Божия, то уж, во всяком случае, сыны Божии не пользуются симпатией у рабов общественного мнения, рабов своих страстей и пристрастий, рабов своеволий и нравственных нечистот. Но нередко сыны Божии подвергаются от своих ненавистников и прямым гонениям — от простого неприятия и издевательства до кровавых мучений и даже до смерти. Зная это, подлинные рабы Божии всегда живут в постоянной готовности к любым возможным гонениям. Но Евангелие даёт возможность понять, что Господь ждёт от Своих верных последователей большего, чем простой готовности: «Блаженны изгнанные правды ради, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда поносят вас, и гонят, и всячески злословят на вас, Меня ради. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на Небесах». Парадоксальность христианских призывов здесь приобретает своё предельное выражение.

Для того, чтобы доопытно хоть сколько-то осознать реалистичность этого призыва Христа о радости при гонениях, необходимо прежде увидеть и понять, за что гонят рабов Христовых.

Прежде всего, именно за то и потому, что они — Христовы. Об этом говорит Он Сам: «Раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше» (Ин. 15, 20). На Христа же — от первых Его младенческих дней до креста гонение было воздвигнуто по причине ненависти к Нему.

Ненависть ко Христу, во-первых, объясняется тем, что Его пришествие в мир означало, что кончается власть над миром тьмы и её «князя» — дьявола, а с ним вместе и тех, кто сознательно принимает эту власть, да и сам занимает не последнее место в дьявольской иерархии власти над этим миром; теряющие же власть обычно отдают её с боем.

Во-вторых, ненависть ко Христу объясняется тем, что Он принёс на землю духовный, нравственный и умственный свет; но многие падшие люди настолько больше полюбили собственную тьму, чем истинный свет (земное — вместо небесного), что всегда готовы уничтожить любой источник света, обличающий их собственную тьму, ибо гордые люди не терпят обличения.

Наконец, в-третьих, источник их ненависти — нежелание, непонимание и отвращение к самоотвержению, которое Христос выставил как главное нравственное условие для прохождения подлинного и безукоризненного жизненного пути. Кроме того, сама чистейшая и праведнейшая личность Иисуса Христа с такой силой обличала их нечистоту и неправедность, и настолько ослепительна была эта прекрасная чистота, что невыносимо было в этом свете видеть собственную грязь и безобразие.

Поэтому понятно, что мир, ненавидящий Христа, будет ненавидеть и учеников Его. Мир видит воплощение в них тех смыслов и содержаний жизни, к которым призывал их Божественный Учитель. Ненавидеть — хотя бы потому, что ученики напоминают об Учителе. Но не только напоминают, ибо, когда они подлинные ученики, они как бельмо на глазу у учеников дьявола; у людей, живущих по дьявольским принципам. Они другие, и этого достаточно. Это довольно обычная психология людей века сего — не любить «чужаков». Но здесь не только «чужаки». Мир не может не увидеть в них людей другого склада: мир живёт ложью, все открыто лгут друг другу; христиане же стремятся к честности.

Неприязнь, злоба и зависть — обычные нормы людей века сего, христиане же стремятся к доброжелательности и безропотности. Мир хочет, как теперь говорят, «подгребать под себя»; христиане же склонны отдавать всё, вплоть до самоотдачи. Вообще мир любит своё. Когда люди мира видят своё, они могут не каяться; покаяние ненавистно самодовольным, самоуверенным и самоутверждающимся людям века сего. Христиане же всею своею жизнью и даже внешним видом обличают их неправду. Люди века сего легко могут снести декоративный облик правды, потому что в декоративности заключается свойственная им самим неправда. Правду мир не любит и потому гонит противных ему христиан «правды ради».

Но даже и без долгих рассуждений видно, что мир не любит подлинных христиан и гонит их, что подтверждается всей историей христианства. Во времена языческие и новоязыческие (большевистские) христиан мучили и убивали; во времена христианские подлинных учеников Христовых псевдохристианский мир окружал насмешкой, ложью, клеветою, равнодушием.

Этот чуждый Христу мир уже давно выработал, вполне органически, отношение одних лиц и групп лиц к другим по разным поводам, отношение того типа, который принято называть словом «гонение». Редко кто из таких, условно говоря, «гонимых» не проявляет в случае «гонений» ропота, недовольства, неприязни, а по возможности — и соответствующего ответа. В лучшем случае встречается обдуманный стоицизм, да и то обычно он свидетельствует не столько о возвышенности чувств, сколько о презрительном самопревозношении над гонителями.

Христос же предлагает способ отношения к гонителям, который никак не укладывается в умы и сердца «чад века сего»: «Радуйтесь и веселитесь». Впрочем, радость и веселие — это уже высшая ступень того внутреннего развития души, которое на более «средних» уровнях проявляется как спокойствие и безропотность в скорбных обстоятельствах; спокойствие и безропотность как нормы внутреннего мира с Богом и как следствие искания правды Божией.

Это переживание находит сильное выражение в словах разбойника на кресте: «Достойное по делам моим приемлю» (ср. Лк. 23, 41). Когда гонения переживаются подобным образом, они сопровождаются молитвой за гонителей, потому что те в нравственном отношении находятся в катастрофическом положении.

Само действие гонения свидетельствует, что гонитель терзаем совестию, ибо он не просто не видит истины, а потому и равнодушен к ней. Нет, он видит её в лице тех, кого он гонит. Но он ненавидит её, а потому и гонит. Ненавидит, ибо она заставляет делать его то, что он не хочет делать. Поэтому, в отличие от равнодушных людей, он не может похвастаться даже пустым довольством с оттенком пошлого «счастья»: он сам гоним бесами.

Что же до гонимых «правды ради», то они, по слову Христа, «блаженны». Понятно, что это блаженство принадлежит только гонимым за имя Христово, а не по их дурному характеру или, например, потому, что они подожгли деревню. Но если кого римские язычники готовы колесовать, а советские большевики готовы расстрелять (а опыт истории показывает, что многие тысячи раз они свои угрозы выполняли), если он словом и делом не откажется от имени Христова, это свидетельствует, что он не сошёл с путей правды. Поэтому мученики в греческом.языке именуются «marthrioj» — свидетели. Они свидетельствуют правду Божию и самим фактом гонения свидетельствуют, что они лично идут путями правды.

Едва ли многие готовы на смерть ради истины чисто теоретической, а когда это и случается, то нельзя не видеть в этом психопатическую приверженность к сверхценным идеям, совсем не заслуживающую нравственного одобрения. И любые «всё-таки она вертится» восхищают как факт не столько научной, сколько психологической стойкости. Но в этих случаях такие «стоики» находят удовлетворение прежде всего в себе самих. Если угодно, это вид самодовольства.

Мученики, гонимые, свидетели христианские находили объективное одобрение и ободрение от самой истины, но истины не просто теоретической, которая сама по себе всё же всегда слепа, и даже не истины нравственной, называемой правда, потому что следование правде даже до крови требует личного героизма и только о личном героизме свидетельствует, да и требование это может быть предложено только героям. Императив «радуйтеся и веселитеся» направлен ко всем, и мученики, гонимые за истину, получали одобрение от самой воплотившейся Истины, Богочеловека Иисуса Христа. И таким образом, на почве истинного смирения («блаженны нищие духом») вырастает подлинная личность, связанная с путями правды от начала («блаженны алчущие и жаждущие правды») до конца («блаженны изгнанные правды ради»). Таким образом, нравственная жизнь человека в норме и идеале есть блаженство праведности в связи с совершенною Истиною — Иисусом Христом, пришедшим во плоти.