22:31 26.01.2020В Церкви сегодня другие люди
ПАМЯТИ ПАСТЫРЯ ПОСВЯЩАЕТСЯ…
Какова роль православных верующих в современной России? Насколько от нас с вами, уважаемые читатели, зависит судьба Отечества и всего мира? Или хотя бы — судьба близких нам людей? Мы беседуем об этом с протоиереем Всеволодом ЧАПЛИНЫМ, председателем Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества.
— Отец Всеволод, какая, на Ваш взгляд, тенденция преобладает сегодня в России: происходит постепенное, но неуклонное воцерковление общества, или же, напротив, усиливается секуляризация мира? И, с другой стороны, если мы констатируем, что верующих, церковных людей становится больше, являются ли они той «солью земли», о которой говорит Христос, «просаливается» ли через них окружающий мир?
— Для меня очевидно, что стремительно растёт число людей молящихся, стремящихся жить по-христиански, людей, вовлечённых в церковную деятельность. Один из недавних социологических опросов показал: 44 процента населения России утверждают, что исполняют по крайней мере некоторые церковные требования и предписания, а 5 процентов считают, что исполняют всё. Конечно, верующими скорее является первая группа опрошенных: в полной мере сегодня все предписания не исполняет даже духовенство.
Я считаю данные этого опроса немного более оптимистичными, чем то, что есть на самом деле. Но и из своей пастырской практики, и из опыта общения с людьми не только в храме, но и в коридорах власти, в общественных организациях, в средствах массовой информации, в сфере культуры могу свидетельствовать, что около трети населения современной России — это люди, являющиеся христианами не только по названию, факту крещения или национальному идентитету. У них есть практика молитвы, они читают православную литературу, многое знают о сути православной веры. Так что считать их «номинальными христианами» нельзя. И таких людей становится все больше. 20 лет назад их действительно было всего несколько процентов. Те наши критики, которые утверждают, что это и до сих пор так, просто не заметили, как изменилась Россия, как изменилась Церковь! Я заметил это ещё в 2000 году. Вышел причащать на Торжество Православия, и понял, что в храме стоит… другой народ! Перемены накапливались постепенно, и поэтому были незаметны, но в тот день я увидел, что в церкви уже не преобладают бабушки, а преобладают молодые семьи с детьми. И сегодня в храме, в котором я служу, это храм святителя Николая на Трёх Горах, большинство причастников — дети и их родители, а также люди среднего возраста. Молодёжи студенческого возраста немного, но молодые родители и их дети сегодня являются основной паствой.
…Люди, которых встречаешь в светском пространстве — во время переговоров с государственными структурами или во время общественных мероприятий, каких-то культурных событий, — очень часто подходят под благословение, задают вопросы, которые выдают в них серьёзное знание церковных реалий. Я веду программу на совершенно светском радио «Русская служба новостей», где звонки, смски и имейлы не фильтруются. Вопросов и реплик приходит очень много, и видно, что те, кто пишет и звонит, это на 50 процентов люди, хорошо знакомые с православной традицией. В общем, с уверенностью можно сказать, что за последние 10 лет число наших соотечественников, которых никак нельзя отнести к «номинальным христианам», значительно возросло.
Конечно же, это вызывает бешенство в тех кругах, где отношение к Православию негативное. Любое свидетельство веры, будь то паломничество людей к Поясу Богородицы, или соборная молитва десятков тысяч верующих у Храма Христа Спасителя 22 апреля, а также появление верующих политиков, бизнесменов, журналистов — всё это спустя некоторое время получает ожесточенную, истеричную, крайне злую реакцию со стороны агрессивной неверующей части общества. Но эта часть становится всё менее значимой, и многие из тех людей, которые ещё недавно к ней принадлежали, изменили свою жизнь и своё отношение к вере.
Я мог бы привести десятки, сотни примеров в подтверждение сказанного. Значит, всё-таки что-то у нас получается. Главное — не почивать на лаврах, не утратить силы и остроты евангельского слова, не пойти путём приспособленчества, подстраивания под те стандарты усечённого, теплохладного, рафинированного христианства, которые губят христианство на Западе, а продолжать говорить о Христе, о Евангелии, о Нагорной проповеди, о смысле жизни и неизбежности смерти земной для каждого, и вечной для того, кто не пересмотрит своё отношение к греху. Мы призваны к этому, даже если за это нас будут всё время ругать, а кто-то — и убивать. Сказано в Евангелии: раб не больше господина своего. Если гнали Господа, если убили всех апостолов, кроме одного, значит, настоящая проповедь Евангелия — не удобного «Бога в душе», не подмены Христа Евангелия образом Иешуа из романа Булгакова или Джизусом из мюзикла, — всегда будет вызывать сопротивление. Надо с благодарностью Богу оценивать плоды, которые уже принесены, не успокаиваться на достигнутом и стремиться к тому, чтобы как можно больше душ было спасено и просвещено светом Евангелия, и чтобы жизнь не только отдельного человека, но и его семьи, социума, народа устроялась, насколько это возможно, по законам Божия царства.
…Что касается второй части вопроса… Христиане становятся солью земли тогда, когда понимают, что самое главное в нашей жизни — это исполнение воли Божией. Не стремление понравиться тем, кто живёт ради кошелька и чрева, комфорта и здоровья; не попытка тихо и незаметно дожить до блаженной кончины… в хорошо огороженном «православном гетто», а умение смело возвещать евангельское слово и жить по Евангелию, показывая людям пример, — вот что нужно. Сегодня очень упало доверие к тексту, к словам; слово опорочено, скомпрометировано в публичном пространстве. Но жизненный пример, поступок, волевой христианский ответ на различные вызовы — вот это может убедить людей гораздо больше, чем самые грамотные, красивые и умные слова. Если мы не будем бояться идти в мир сей с проповедью Евангелия, понимая, что эта проповедь никак не соответствует доминирующему в обществе идеалу, навязанному идеологией потребления, то у христиан получится быть солью земли и светом миру…
— Не так давно в одном своём выступлении Вы заявили, что «будущее Европы не за Лондоном, Парижем или Брюсселем, а за Киевом, Минском, Москвой, Кишиневом, Афинами, Бухарестом, теми городами, которые являются центрами восточно-христианской цивилизации», и наш долг — «за 10 лет изменить этот мир, и мы можем это сделать». На чём основан Ваш оптимизм?
—В мире назревают очень серьёзные перемены. Сложившаяся доминирующая экономическая система вряд ли жизнеспособна. То, что сегодня объявляется закрепившейся на века политической, правовой и экономической архитектурой, на самом деле является историческим эпизодом, который продлится недолго. Неизбежен кризис Запада в его нынешнем виде. Возможно, этот кризис попытаются разрешить через большую войну с применением оружия массового уничтожения или через возникновение глобальной тоталитарной системы: и тот, и другой варианты развития — шаги к Апокалипсису. Оба сценария могут быть реализованы очень скоро, поскольку эволюционным путём сложившиеся в мировой экономике и политике противоречия преодолеть уже невозможно. Так что времени у нас мало. Но у нас есть пока и время, и силы для того, чтобы предложить другой вариант устройства мировой экономики, международного права и в целом отношений между людьми и народами.
Наша православная цивилизация обладает одновременно и волей, и интеллектом. У нас есть возможность соединить волю и интеллект, духовное и мирское, справедливость и свободу, и таким образом стать ключевым фактором в устроении судеб мира. Открыть те двери, которые сегодня оказались закрытыми и для Запада, и для Востока.
Мы можем предложить пути возвращения от спекулятивной экономики, которая неизбежно обрушится, к такой экономике, где существует связь денег, товаров и услуг. Мы можем предложить такое перераспределение власти в мировых экономических институтах, которое бы лишило Запад права вето и обеспечило бы большинству населения Земли возможность принимать выгодные ему решения. Мы можем добиться того, чтобы ни один народ не мог подчинять себе другой при помощи грубой силы, и чтобы любая грубая сила сталкивалась бы с противодействием, необходимым для её пресечения. Мы можем предложить систему кредитования, свободную от ростовщичества. Если Россия действительно сможет взять на себя инициативу в развитии мировых процессов, есть шанс, хотя и ограниченный по времени, для того, чтобы избежать развития тех двух вариантов апокалиптического сценария, а которых я сказал вначале.
— Но для этого, наверное, самой России нужно стать привлекательной, стать примером и образцом для подражания?
— А что значит — быть привлекательной? Мы часто рассуждаем в категориях, навязанных нам. Привлекательность — это же не обязательно некое количество объявленных кем-то мерилом успешности материальных благ, часто призрачных и вовсе не отражающих подлинного благосостояния. Мы должны определить, что для нас важно и нужно, а что нет, и не играть по тем правилам, по которым всегда проигрываем. По правилам, навязанным нам странами и элитными слоями, которые завоевали себе преимущество в накапливании определенного рода финансовых инструментов и материальных или символических единиц и потому пытаются заставить и нас приобретать эти единицы, которых у нас по определению всегда будет меньше…
— Ваши мысли встречают понимание, поддержку в тех слоях общества, власти, от которых зависит развитие страны?
— Мы ведём диалог, и я надеюсь, что рано или поздно эти идеи повлияют на развитие власти и политики. А иначе Россия станет ведомой в мире и будет обречена на поражение. Быть ведомой Россия не может по определению, без лидерской роли она окажется нежизнеспособной…
— Давайте теперь от глобальных вопросов перейдём к более личным. Вы находитесь сегодня на переднем крае противостояния двух мировоззрений, Вы постоянно под прицелом видеокамер, диктофонов… Ваши высказывания цитируются, порой перевираются, часто встречают ожесточённую критику — в интернете, в средствах массовой информации. Быть всё время на виду — ответственно и очень непросто. При этом Вы никогда не теряете самообладания, всегда выглядите спокойным, уравновешенным. Что помогает Вам сохранять спокойствие в обстановке, накалённой страстями? Что даёт силы хранить «дух мирен» среди немирного противостояния?
— Да я, честно говоря, не вижу здесь особой проблемы. Жить довольно интенсивной жизнью и как бюрократ, и как священник, и как человек думающий и выступающий, я привык давно, веду такой образ жизни уже лет 20. При этом умудряюсь и отдыхать, и находить время для молитвы, для богослужения. Слава Богу, удаётся каждый день читать по 2 — 3 часа, правда, большей частью это не книги, а тексты с различных интернет-ресурсов — нужно быть в курсе всего происходящего в стране и мире. Я иногда и сам себе удивляюсь, но Господь даёт особую милость, когда посреди огромного количества дел, в разгаре бюрократической горячки, организационной работы или общественных дискуссий — Он даёт душе мир… Конечно, это не моя заслуга, это особый дар Божий, но это ещё больше утверждает в мысли, что сегодня мы можем действовать очень активно. Господь даёт нам уникальный шанс для того, чтобы определить судьбы мирового христианства, судьбы Церкви в Отечестве, может быть, на многие десятилетия вперед. И если есть такая возможность, то и бояться нечего, нечего и скорбеть, и ко всем нападкам надо относиться спокойно, «ибо надлежит тому быть».
Ни в коей мере не хочу ставить себя в один ряд со святыми, но почитайте жития известных святых, и вы увидите, что среди них очень мало было людей, которые бы благочестиво прожили детство, отрочество, юность, зрелые годы и старость и мирно скончались без какой-либо духовной брани и без конфликта с окружающим миром. Большинство святых являло свою веру, свой нравственный выбор именно в ходе разного рода конфликтов и столкновений; были они у иерархов, у пресвитеров и игуменов монастырей, а тем более у полководцев, князей, царей. А какое воинствование с бесами было у отшельников! Да, мы просим Господа о том, чтобы Он дал нам «житие тихое и безмолвное», но и в жизни Церкви, и в жизни отдельного христианина такие времена являются особой милостью Божией и вовсе не являются нормой христианской жизни…
— Отец Всеволод, расскажите о Вашем личном пути к Богу, в Церковь. Как случилось, что мальчик из благополучной советской неверующей семьи пришёл в храм, в котором в то время большинство составляли бабушки? Что стало побудительным мотивом к духовному поиску?
— Не было под этим никакой рациональной подкладки. Да, я читал какие-то атеистические книги, из которых можно было почерпнуть крупицы знаний о Боге, о религиозной традиции, о Церкви. Были какие-то размышления, но настоящего «пути», духовных борений и поиска не было. Я просто пришёл в храм, почти случайно. Шел 1981 год, стало модно носить крестики, и я узнал у одного из своих знакомых, где можно такой крестик приобрести. Мне подсказали Елоховскую церковь, как тогда называли Богоявленский собор. Зашёл туда и сразу понял, что я здесь останусь. Сразу познакомился со священниками, с активными прихожанами, заявил, что буду поступать в семинарию и стану священником. Все смеялись; а так и вышло в конце концов…
— То есть в храме Вам сразу стало хорошо, Вы почувствовали себя там дома?
— 13 лет мне было… И с того времени я очень активно участвовал в церковной жизни. В храмах тогда, конечно, преобладали пожилые люди, были иногда не очень адекватные люди среднего возраста, но было тогда в Москве и какое-то число молодых христиан, из которых одна часть пришла в Церковь потому и только потому, что это была некая «экзотика», отделённое от советской действительности место, в котором можно было чувствовать себя диссидентами; эти люди в большинстве своём потом из Церкви ушли. Но были и другие, те, кто действительно горел желанием служить Церкви и кто сегодня ей служит — как владыка Иларион (Алфеев), как Алексей Пузаков. Немало известных священников вышло из рядов московской церковной молодежи 80-х…
— Как сегодня Ваши близкие относятся к Вашему служению? Повлияло ли Ваше обращение на членов Вашей семьи, изменило их отношение к Церкви? И вообще, насколько верующий, церковный человек может — и должен — приводить к Богу других людей? Или мы можем только свидетельствовать, а веру даёт Бог? Моя подруга недавно похоронила отца, очень скорбит, что умер он некрещёным. Она давно в Церкви, а вот отца убедить, привести к вере не сумела…
— Я не занимался специально миссионерством в семье, но большая часть родственников моего поколения и людей чуть старше пришли к вере. Старшее же поколение, те, кому в 80-е годы было 50 лет и больше, в основном ушли из этой жизни атеистами. Слишком сильна в них была гордыня, уверенность в собственной правоте. Это были люди, принадлежавшие к элите советского общества; они были настолько встроены в набор идеалов советского технократизма и сциентизма, что им трудно было расстаться со своими убеждениями.
Вера — это дар, но человек имеет свободу этот дар принять или не принять. И если человек заменил, и прочно заменил в своей жизни Бога идолами — здоровья, успеха, собственного «морального авторитета», гордыни и надежды только на себя, часто это лишает его возможности настоящей свободы выбора между верой и неверием. Если человек всю жизнь построил на том, чтобы быть самодостаточным, сильным, умным, что называется, быть хозяином самому себе — он почти неспособен посмотреть на себя со стороны, принять себя в ситуации слабости, услышать голос Божий и пойти за Богом. Точно так же бывает с людьми, которые живут только ради власти, денег, самореализации — в семье, бизнесе, государстве. Любой идол, если ты его лелеешь, ставишь в своей жизни на главное место — заслонит от тебя Бога, и ты окажешься перед реальностью всё меньшего и меньшего пространства свободы. А потом враг отнимет идола, и что останется? Петля или пуля, или медленное угасание в состоянии злобы на людей и мир, уныния и отчаяния, как это происходит и происходило с людьми, которые воздвигли себе идолов вместо Бога и жили, поклоняясь им…
— И несколько слов — о Вашем литературном творчестве. Пишутся ли «Лоскутки-3»?
— Нет и не было никакого литературного творчества… Пишу я в основном какие-то ситуативные вещи; возникает в обществе та или иная ситуация, дискуссия, в которой хочется поучаствовать, и я высказываюсь в том или ином формате. В своё время скопилось какое-то количество мыслей, воспоминаний, прогнозов, анекдотов, которые не вошли ни в какой формат — ни в доклады, ни в интервью, ни в публичные выступления, и вся эта россыпь и была собрана в двух книжках — «Лоскутки» и «Лоскутки-2». Кто знает, возможно, и возникнет снова потребность в подобных заметках.
Беседовала Татьяна ОГНЕВА